Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Вам ведь хочется поехать? И на здоровье. Кстати — если почувствуете усталость или какой-нибудь дискомфорт, немедленно прекращайте процедуры. И насчет воды — не пейте, если она вам не по вкусу.

— Нет, воду я все равно стану пить, даже если она будет отдавать тухлятиной. Вода полезна. В ней есть что-то утешительное. В деревне старушки если уж лечились, то от души. Они считали, что хорошее лекарство должно быть черного, фиолетового или ярко-розового цвета и при этом обязательно пахнуть мятой. Они считали, что от такого снадобья куда больше пользы, чем от приятной маленькой пилюли или бутылочки со слабой микстурой, которая почти без всякого запаха.

— Вы хорошо знаете человеческую природу, — улыбнулся доктор Дональдсон.

— А вы на редкость хорошо ко мне относитесь, — сказала леди Матильда. — За что вам очень благодарна. Эми!

— Да, леди Матильда?

— Принесите-ка мне атлас, милочка. Я что-то запамятовала, где эта Бавария и с кем граничит.

— Минуточку… Атлас. Сейчас посмотрю. Вроде я видела какой-то, двадцатого года.

— Я бы предпочла поновее.

— Атлас, — повторила Эми в глубокой задумчивости.

— Если не найдешь, купи новый. Нелегко мне будет разобраться — все так переменилось, и границы поменялись, не поймешь, что теперь где. Кстати, где моя лупа? Помнится, на днях я читала в постели, так что она, наверное, где-то здесь завалилась.

Буквально через полчаса Эми — право, славная женщина, подумала леди Матильда — снабдила ее только что купленным атласом, лупой и старым атласом, чтобы сверять названия.

— А, вот это где. И кажется, называется по-прежнему Монбрюгге или что-то в этом роде. Находится то ли в Тироле, то ли в Баварии. Все-то теперь не на своем месте и не под своим именем…

2

Леди Матильда окинула взглядом свою спальню в гостинице. Прекрасно обставлена. Очень дорогой номер. В нем удачно сочетались комфорт и почти аскетическая простота, которая должна была настроить обитателя на соответствующий лад — чтобы он был готов к физическим упражнениям, строгой диете и далеко не всегда безболезненному курсу массажа.

Она подумала — какая интересная обстановка, рассчитана на любой вкус. На стене в рамке висело изречение, написанное крупным готическим шрифтом[160]. Леди Матильда успела подзабыть немецкий, которым владела в отрочестве, но, насколько она поняла, речь шла о золотой, чарующей мечте, мечте о том, чтобы снова почувствовать себя юной. Будущее конечно же принадлежит молодым, но и старикам великодушно предлагалась возможность вновь пережить пору расцвета.

Здесь можно было ознакомиться с наиболее популярными идеями и моделями образа жизни, которые могли бы найти сочувствующих среди представителей самых различных классов и слоев населения. (Но только тех, у кого хватало денег на такой номер). На столике возле кровати лежала Гидеоновская Библия[161], точно такая, какую леди Матильда обычно находила у своего изголовья, путешествуя по Соединенным Штатам. Она с удовольствием взяла ее в руки, открыла наугад и ткнула пальцем в первый попавшийся стих. Она не раз в своей долгой жизни прибегала к этой уловке — своего рода божественной помощи. Стих был из «Псалтыри»:

Я был молод, и состарился, и не видел праведника оставленным[162].

Она продолжила осмотр комнаты. Не на самом виду, но, можно сказать, под рукой — на нижней полке прикроватного столика — скромно лежал «Готский альманах»[163]

: книга бесценная для тех, кто хотел ознакомиться с родословными высших слоев общества, насчитывающими не одну сотню лет. Эти родословные и по сию пору были источником важных сведений как для самих аристократов, так и для тех, кто интересовался историей. Леди Матильда подумала, что альманах ей очень пригодится.

На столике рядом с печью, отделанной старинными фарфоровыми изразцами, лежали дешевые книжечки в мягкой обложке — проповеди и призывы современных пророков. Тех, чьи слова до недавнего времени были «гласом вопиющего в пустыне»[164], лежали здесь, на радость их молодым поклонникам. У этих поклонников всклоченные шевелюры и странная одежда, но сердца у них искренние. Маркузе[165], Гевара[166], Леви-Стросс[167], Фанон[168] — вот они, кумиры нынешней молодежи.

Надо будет и это полистать — вдруг придется беседовать с золотой молодежью.

Раздался робкий стук в дверь. Затем в комнату осторожно заглянула Эми. Леди Матильда вдруг подумала, что лет через десять ее верная Эми будет как две капли воды похожа на овечку. На славную, преданную, добрую овечку. Но пока что, слава Богу, она скорее напоминает премилого толстенького ягненка — с этими ее аккуратными кудряшками и внимательными добрыми глазами, — того и гляди, заблеет.

— Надеюсь, вы хорошо спали.

— Да, моя милая, спала я прекрасно. Вы это достали?

Эми всегда знала, что подразумевается под словом «это», и молча протянула патронессе.

— Вот оно значит, мое диетическое меню. Понятно. — Леди Матильда прочла листок. — В высшей степени неаппетитно! А какова на вкус эта вода, которую предписано пить?

— Не очень приятная.