Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

Они наперебой выражали свою радость, путая немецкие слова с английскими. Леди Матильда немного подзабыла немецкий. Шарлотта блестяще владела как немецким, так и английским, хотя и на американский манер Леди Матильда отметила, что ее уродство поистине великолепно. На минуту она даже почувствовала к ней симпатию, словно перенеслась в прошлое, хотя, как ей сразу же вспомнилось, Шарлотта была препротивной девчонкой. Ее никто не любил, да и сама леди Матильда никогда не питала к ней особенно теплых чувств. Но что бы там ни говорили, а в школьных воспоминаниях есть что-то притягательное. Она не знала, любила ли ее в те дни Шарлотта. Но прекрасно помнила, что она — как это у них тогда называли — к ней подлизывалась. Возможно, надеялась, что ее пригласят погостить в герцогский замок. Отец леди Матильды, несмотря на завидное происхождение, был одним из самых нищих английских герцогов. Родовой замок ему удалось сохранить только благодаря женитьбе на богатой женщине, к которой он относился с великим почтением, хотя та не упускала ни малейшей возможности над ним посмеяться. Леди Матильде повезло — она родилась от второго брака. Ее матушка была удивительно приятной женщиной и к тому же отличной актрисой, так что ей удавалось выглядеть истинной герцогиней, что для настоящих герцогинь часто было недосягаемо.

Подруги вспомнили, как они изводили нелюбимых учительниц, потом обсудили некоторых своих однокашниц: кто вышел замуж удачно, а кому не повезло. Матильда тут же ввернула в разговор сведения, добытые в «Готском альманахе»: конечно же для Эльзы это была отвратительная партия. Один из пармских[172] Бурбонов[173], не так ли? Да, да, как можно было не знать, чем это чревато. Ужас, просто ужас.

Принесли кофе — чудесный — и блюда со слоеными пирожными и изумительными пирожными с кремом.

— Мне все это совершенно противопоказано! — воскликнула леди Матильда. — Нет, ни в коем случае. Мой доктор строго-настрого запретил. Он предупредил, что, пока я на водах, я должна соблюдать все предписания. Но, в конце концов, у нас ведь сегодня праздник, правда? Воспоминания юности. Да, дивная пора. Я вообще люблю молодежь. Кстати, мой внучатый племянник был у тебя недавно — не помню, кто его тебе представил — графиня… кажется ее фамилия на «3»… Нет, не могу вспомнить.

— Графиня Рената Зерковски.

— Ах да, теперь вспомнила. Должно быть, очаровательная женщина. Она же и привезла его к тебе. Очень мило с ее стороны. Он был потрясен. Твои сокровища его просто поразили. И твой образ жизни, и, разумеется, то, что ему про тебя рассказывали. Ты ведь, оказывается, руководишь целым, как бы это выразиться — Созвездием Молодежи. Золотой, прекрасной молодежи. Они льнут к тебе, боготворят. Какая же у тебя восхитительная жизнь, подумать только! Я бы такого ритма просто не выдержала. Я все потихоньку да полегоньку. Ревматоидный артрит… Не говоря о финансовых затруднениях… Ты не представляешь, сколько съедает фамильное поместье. Да ты и сама прекрасно знаешь, каково нам приходится в Англии. Эти налоги…

— Я помню твоего племянника. Он был так мил — очень приятный молодой человек. Если не ошибаюсь, из дипломатического корпуса?

— О да. Но видишь ли — откровенно говоря, сдается мне, там недооценивают его таланты. Он об этом не любит говорить. Никогда не жалуется — но все же чувствуется, что ему там не дают развернуться. Те, кто там всем заправляет, кто нынче у власти — кто, думаешь, они такие?

— Canaille![174] — сказала Большая Шарлотта.

— Высоколобые интеллектуалы и снобы, не дающие жить другим. Лет пятьдесят назад все было бы иначе, — развела руками леди Матильда. — Но нынче ему не дают продвинуться по службе, а ведь он того заслуживает. Скажу тебе больше — конечно, по секрету — ему не доверяют. Представляешь себе, они его подозревают — как бы это сказать? — в бунтарских настроениях. Они не могут понять, что будущее за теми, кто имеет смелость придерживаться более прогрессивных взглядов.

— Ты хочешь сказать, что он — как это говорят у вас в Англии — не совсем лоялен к своему правительству, или истеблишменту[175], так, кажется, они его называют?

— Тише, тише, мы не должны так говорить. По крайней мере, мне это не подобает.

— Ты меня заинтересовала, — сказала Шарлотта.

Матильда Клекхитон вздохнула.

— Если хочешь, можешь это считать фантазией старой тетки, обожающей своего племянника. Стаффи всегда был моим любимчиком. Он такой обаятельный, остроумный. И у него есть оригинальные идеи. Он мечтает о будущем — о будущем, которое будет совсем не похоже на то, что у нас сейчас. Как это ни прискорбно, надо признать, наша добрая старая Англия оказалась в политическом тупике. В бедственном положении. Мне показалось, что на Стаффорда все увиденное здесь произвело глубокое впечатление, не знаю уж, что ты ему показала или рассказала. Как я поняла, что-то грандиозное и связанное с музыкой. Нет, нас спасет только одно, я это чувствую всем сердцем — высшая раса.