Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

С развертыванием так называемого «коммунистического строительства», подразумевавшего рост благосостояния населения, идея переделки старых вещей слегка поблекла. Властные структуры стали задумываться о своеобразном «огосударствлении» и такой традиционной женской бытовой практики, как самостоятельный пошив необходимой и по возможности модной одежды. Потребность в ней советская легкая промышленность не могла удовлетворить. Медленно расширялась и сеть доступных ателье. В этой ситуации неизбежно увеличивалась значимость частных портных. Культурологи не без основания полагают, что женщины часто обращались к частным портным «не столько из‐за материальной нужды, сколько из желания обрести свой индивидуальный стиль, чтобы противостоять безличности униформы»645. Ольга Вайнштейн в 1997 году провела интервью с российскими женщинами разных поколений. Темой было любимое платье и способ его обретения. Действительно, респондентки с большой теплотой отзывались о мастерах, шивших на дому. Сотрудница журнала «Иностранная литература» Татьяна Казавчинская рассказывала о портнихе с дореволюционным стажем (в 1960‐е годы очень пожилой женщине), которая являлась к клиенту на дом со своей собственной машинкой «Зингер», кроила прямо на человеке, не делая бумажных выкроек. Особенно запомнилось респондентке платье, сшитое к окончанию университета: «Был выбран плотный черный шелк в белый горошек, а с изнанки он был белый в черный горошек, я на всю жизнь это запомнила. И сшила она мне очень простое и строгое платье, как я думаю, по моде, которую носили тогда Джина Лоллобриджида, Брижит Бардо. <…> Она мне сшила платье совершенно без рукавов, с узкой проймой под самое горло, с отрезной расширенной юбкой <…> такой узенький поясок, который завязывался спереди»

646. Вайнштейн утверждает, что «деятельность частных портних оставалась уникальной гендерной сферой женского самомоделирования.

Относительная свобода от политического надзора, невысокие цены и ярко выраженный женский акцент в общении превратили шитье платья у портнихи в процесс привилегированного самовыражения. Многие мастерские домашних портних функционировали как неофициальные женские клубы»647. Я хорошо помню «тайных портних-надомниц», у которых мы с мамой заказывали вещи в 1960–1970‐х годах. Своя «придворная портниха» имелась в Доме академиков, где прошли мои детство и юность. Это была некая Соня, жена разнорабочего из Ленинградского административно-хозяйственного управления АН СССР и мать нашего приятеля по дворовым играм. Работая в ателье, она подхалтуривала на дому, не платя, конечно, налога. Никому из соседей «придворной портнихи» и в голову не приходило устыдить ее за это. Кому-то из моих подружек шили хозяйственные и умелые бабушки. Долго шила наряды моей лучшей подружке Ане – дочке детского писателя Бориса Марковича Раевского – ее бабушка, тишайшая и милейшая Паша Евсеевна. Позднее мы с мамой стали «одеваться» у латышки Аусмы. Она сидела дома с ребенком и с удовольствием шила своим знакомым. Могла с легкостью, я бы сказала с «рижским шиком», скопировать любую модель.

Обувь в 1950‐х годах тоже можно было заказать у частников, которые в это время начали тачать для дам так называемые румынки – «ботиночки на небольшом каблуке, со шнуровкой и отороченные мехом»648. У моей мамы были такие, сшитые на заказ. Использование услуг внегосударственных мастеров описано даже в одиозном романе Всеволода Кочетова «Секретарь обкома» (1961). У родственницы главного героя Денисова – партийного босса областного масштаба – был «сапожник, тачающий ей туфли по самым модным парижским и римским моделям». Он же сшил жене секретаря обкома пригодные для загородных поездок сапожки за пять дней, мотивировав столь «долгий срок» тем, что товар должен «сесть на колодки»649

.

И все же идеологическое руководство страны упорно старалось уничтожить индивидуальную трудовую инициативу в сфере быта. В постановлении ЦК КПСС и Совета министров от 6 марта 1959 года прямо указывалось: «Отставание в деле организации бытового обслуживания населения вынуждает трудящихся прибегать к услугам частных лиц, переплачивать им, чем наносится большой ущерб интересам населения и государства»650. Через три с небольшим года, в августе 1962 года, ЦК КПСС и Совет министров СССР, рассматривая вопрос о дальнейшем улучшении бытового обслуживания населения, вновь отмечали, что «неудовлетворительная организация обслуживания населения в существующей сети ателье, павильонов и мастерских вынуждает обращаться к услугам частных лиц»651. Надомники – и портные, и сапожники – рассматривались как некий пережиток прошлого, тормозящий продвижение к коммунизму. Отчасти и для ликвидации этого слоя, занимавшего вполне определенную нишу в советском быту, власть решила способствовать развитию советского хенд-мейда.