Пастыри чудовищ. Книга 3

— Освободи… — шепчет юный паренёк, уставясь через решётку.

— Освободи, — царапает стену хрупкая женщина лет сорока. Они теперь поднимаются разом — или их поднимает невидимая рука, потому что в глазах — всё та же пустота, бездумная, перемешанная с немым, задавленным страданием.

— Освободи, — голоса перемешиваются, сливаются в единый, утробный гул, и Гриз невольно делает шаг назад — ей кажется, это гул моря, и сейчас налетит волна…

Восемь тел разом ударяются о решётку, протягивают через прутья руки — и исторгают из себя единый, пронзительный вопль:

— Освободи! Освободи! Освободи!!

Скрюченные пальцы царапают воздух, изломанные ногти, искажённые лица — и пена на губах: даарду бьются и кричат невыносимым, высоким криком, и Гриз видит, что их руки искалечены точно так же, как у Хааты.

Хаата смотрит на собратьев с упрямым, злым выражением на лице. В голубоватом сумраке глаза её горят зелёным. Когда Гриз невольно подаётся навстречу к протянутым рукам, израненным пальцам — Хаата отталкивает её назад. Прикрывает лицо рукавом и швыряет сквозь прутья решётки маленькую хрупкую ампулу, которая взвивается бирюзовой дымкой.

«Бирюзовый сон» — одна из ампул с патрулирования.

Вслед за Хаатой Гриз отходит назад, вытаскивает и натягивает антидотную маску. И ждёт действия зелья — ждать приходится почти две минуты, хотя средний яприль обычно засыпает мгновенно.

«Осво-бо-ди…» — словно шторм стихает по ту сторону решётки, и удары волн о берег становятся всё реже. — «Ос…во… бо…»

Тела корчатся на соломе — и на той грани, когда уже близок сон, даарду как будто начинают приходить в себя: кто-то рассматривает руки, мальчик всхлипывает…

Потом — тишина. Сонный присвист восьми терраантов в подвале. Тусклый перламутр флектусов. И лицо Хааты — такое же мертвенное, как и у её сородичей.

Но Гриз кажется — есть что-то ещё. Что-то, увиденное или почувствованное не так уж и давно. Слабый запах плесени, а может, паутины — в каменных стенах подвала. Тонкая-тонкая серебристая плёнка — глаза терраантов словно затянуты паутиной, пока они кричат и бьются — рассмотреть сложно, но если прикрыть глаза, вспомнить, всмотреться мысленно…

— Добрые сосуды, — повторяет Гриз. Подходит, касается узловатых пальцев старой даарду. — Полные сосуды…

Сколько уже к ним не обращались из общин даарду? С лета, не меньше. Раньше звали постоянно — помочь животным при общинах. Полечить тех, кто пострадал от охотников или морозов. Да и эти заметки в газетах — она не читает газеты, нет времени, но посетительницы судачат, да и Лортен, бывает, забегает с пересказами новостей.

— Ходят слухи, что даарду нападают на людей.

Слухи ходят всегда, а подобного рода заметки всегда с радостью печатают, так что какой смысл вслушиваться, верно?

— Не слухи, сестра.

Гриз тихонько втирает заживляющее в пальцы старой даарду. Поглядывает на Хаату снизу вверх:

— Когда это началось?

— Знаки… были давно, — в горле будто плотина, перекрывающая реку слов. — Были… годы назад. С теми, кто был слишком хорошими сосудами… я видела всякое.

Они обе не упоминают о том, что вмещают эти сосуды. Гриз достаточно знакома с верованиями терраантов — и с ритуалом Посвящения, когда ребёнок связывается с Роем. Обязательная маленькая травма — порез, любое увечье — чтобы он не стал «сосудом, который полон»…

Гриз знает того, кто в секунду может заполнить собой любого из Роя. Кто прячется за серебристыми бельмами в глазах, как за завесой паутины, пахнет плесенью и тленом. Она слышала крик «Освободи» — из уст Хааты, когда попросила её воззвать в поместье Моргойлов, чтобы избавить мальчика от проклятия. От клейма Врага Живого.

«Люди Камня ей не дети. Пришлые. Чуждые. Приняла их, как мать — подкидышей. Как белая сова — птенцов скрогга. И они рвут её тело, и она кричит. Она кричит громче и громче, и ее крик в водах, и в лесах, и в крови. Ты слышишь её крик, Пастырь? Голос Ардаанна-Матэс из глубин.

Огромная, безразмерная тварь — за нитями кокона из тысяч нитей, и каждая нить вросла под кожу одному из Роя, каждая нить заходится пронзительным воплем:

— Освободи! Освободи! Освободи!»

— Годы назад… такое было? Он заставлял терраантов нападать на людей?

Хаата оглядывается по сторонам, будто стены могут подслушать.

— Видела… разное у добрых корней. Сосуды заполнялись. Мало их воли. Много чужой. Иной.