Пасынки отца народов. Квадрология. Книга третья. Какого цвета любовь?

Она тут же за углом в аптеке купила три упаковки фуросемида.

В первый же день она побила все рекорды по посещению туалета. И ни запах, ни мухи не могли ей испортить настроения. Она тут же почувствовала необычайную лёгкость в членах. Это было такое замечательное ощущение, как будто ты ничего не весишь! Хотелось петь и кружиться! Она очень внимательно рассматривала себя в зеркало, вмонтированное в дверь хозяйского шкафа, и в коричневых пятнах облезшего серебра ей казалось, что она уменьшается на глазах!

Наутро перед экзаменом она выпила обычную таблетку, запив её двумя глотками воды. Но, то ли от напряжения, то ли сказалась-таки вчерашняя шкипка арбуза, она еле дотерпела, пока стали впускать в центральное здание института и галопом понеслась на второй этаж, где был женский туалет в белом кафеле.

На экзамен в спортзал она вошла почти последней. Свободные места были в середине зала, и она села за третью парту.

Кто выйдет, чтоб вытянуть пакет с темами? – жизнерадостно окинув зал взглядом, спросила преподавательница русского языка, приглашённая из сельской школы.

Ой, да я вытащу! – молодой человек в сером костюме вылез из-за парты и шарнирной походкой направился к столу с чёрным мешком.

«Ничего себе!.. – восхитилась Аделаида. – И не постеснялся, и ноги у него не дрожат! Какой он уверенный, спокойный! Таким и должен быть настоящий врач! А мне, собственно, чего быть „уверенной и спокойной“? – сама себе возразила она. – Я вроде как собираюсь быть патологоанатомом. Моим клиентам внешность хоть моя, хоть чужая и умение рассекать по помещению шарнирной походкой вообще ни к чему!»

– …это младший сын Георгия Ивановича! – мимо прошли две женщины с проштампованными бумагами. – Глянь, как на него похож! Копия!

А чего ему?! Вырастет, тоже проректором будет!

«Если б я была дочкой проректора, я бы, наверное, тоже ходила шарнирной походкой», – Адель поёрзала на стуле и вдруг с ужасом поняла, что ей снова нужно в туалет! Что делать: дожидаться тем, или сперва сходить? Лучше, наверное, дождаться.

Младший сын георгия Ивановича, он же в пророчестве «будущий проректор» шаловливо ковырялся в мешке, вытаскивал бумажку, снова как бы невзначай ронял её, старался вытащить другую. Преподаватели снисходительно улыбались, зал дружно делал «А-а-ах!», когда падал обратно в мешок очередной конверт. Аделаида разрывалась между удерживанием нервной дрожи в коленях и желанием сейчас же выскочить вон.

Первая тема-а-а-а, – наконец «непослушный конверт», как окрестил его один из экзаменаторов, был пойман, – первая-я-я-я тема-а-а-а-а…

Аделаида чувствовала, что ещё доля секунды – и она всё совершит здесь, не сходя с этого места.

Первая тема-а-а-а…

Можно выйти! – она выбросила вперёд руку так, словно «таксовала» самолёт, причём не на взлёте, а на потолке его полёта.

Что значит «выйти»?! Женщина, мы же темы сейчас будем открывать! – весь спортзал смотрел на неё.

Так пока вы откроете, я уже вернусь!

Что, так приспичило? – молодой преподаватель кавказской наружности любил острить, зарабатывая себе популярность в студенческих массах.

Абитуриенты громко засмеялись.

Ну, хорошо, идите! Только возвращайтесь поскорей! Нам без вас будет скучно!

Она хотела было напомнить, что в её отсутствие их с большим успехом развлечёт сын Теоргия Иваныча, но это было бы немыслимо, даже если б она уже давно была студенткой.

Когда Адель вернулась, на доске красовались темы одна другой удивительней: «Чувство природы моё есть не что иное, как чувство Родины» и так далее. Павел Корчагин и Николай Островский не подходили к ним ни с какого боку. «Надо писать о Пушкине, наверное? – Аделаида просто терялась от обширности тем и не знала, какую из всех выбрать. – Или о Паустовском? Или о Пушкине и Паустовском вместе? Или о Сергее Есенине? Так это никаких трёх часов не хватит! Или вообще об академике Вавилове – родоначальнике генетики? А что? Вот тебе и природа с законами наследования, вот тебе и Родина, не оценившая этих законов!». Пока она металась между русскими писателями и академиками, ей снова конкретно захотелось в туалет. Она терпела, как могла, но когда уже стала болеть голова и тянуть поясницу, снова подняла руку.

Что, опять приспичило? – радостно кинулся к ней всё тот же остроумный кавказец. – А может, ты в туалете шпаргалки достаёшь? Ладно, давай, иди. Но это в последний раз!

Она вернулась быстро и села за свою парту.

«Русская природа, описанная Паустовским… – выводила она, когда к ней подошёл уже знакомый преподаватель с огромным крючковатым носом – весельчак и балагур. Он молча достал у неё из-под руки листики бумаги и начал их трясти.

Да-да, Эльдар Мушегович! Проследите за ней, пожалуйста! – преподавательница из приёмной комиссии, лицом и манерами очень напоминавшая Екатерину Фурцеву, прямо съедала Эльдара Мушеговича взглядом. Казалось, ей весь спортзал мешает жить и размножаться. – Мне тоже показалось, что она ведёт нечестную игру! Я более чем уверена – эта женщина списывает!