Мария Понизовская

Паучье княжество

© Понизовская М., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Иллюстрация на обложке Mystical Buttons

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Ходячие магазины, заводные куклы, расписные пряники и сиротки, растворяющиеся в паутине княжеского дома.

Мрачная история, затягивающая в декорации альтернативной Российской империи. Здесь сложно пройти мимо одного только мира, ужасно эстетичного и кинематографичного в своих жутких деталях. Психологический триллер, приютские разборки и вкусные нотки народных мотивов.

Mystical Buttons, художник

Загадка вместо пролога

В комнаты, где нет дверей,Бросают спящих матерей,Отцов, сестёр и сыновей…И долог сон, а их тюрьма Темна, сыра

И холодна.

Дом

Пожалуй, в приюте не было никого лживее Маришки Ковальчик. Выдумки выходили у той до того складно, что сперва нельзя было в них не поверить. Младшегодки до сих пор ловили каждое её слово. Отец – воздушный пират, расстреливающий в небе торговые дирижабли? Маменька – одна из знатных господарочек, что вынуждены прятать результаты своего порока в сиротских домах? Мелюзге очень нравились Маришкины выдумки, а вот остальных… этот нескончаемый поток бредней, разъедающий уши, ужасно злил.

* * *

Протяжный скрежет тормозов – он едва не оглушил их всех. А затем омнибус наконец-то замер. Прямо у высоких и кованых ворот. Гомон приютских, поднявшийся ещё на подъезде к усадьбе, затихнув на миг, воротился с новой небывалой силой. И губы учителя, сидевшего впереди всех, надломились в улыбке.

Не предвещающей ничего хорошего.

Подопечные словно совсем позабыли о нём. Липли носами к стеклу, гудели и ёрзали. Толкали друг друга, переругивались. Они были будто разворошённый пчелиный улей. Взбесившиеся насекомые.

А учитель тем временем неторопливо промокнул лоб платком. Поднялся. Так же неспешно повернулся к возбуждённым воспитанникам. И не громче, чем говорил обыкновенно, прошипел:

– Тиш-ш-шина.

И дважды повторять не пришлось.

Сначала замерли первые ряды, за ними затих и остальной омнибус.

Лишь невнятное испуганное бормотание всё ещё доносилось с дальнего конца кузова.

– Настасья… – голос Якова Николаевича был нарочито ласков.

Маришка пихнула локтем подругу. Бедняжка так была встревожена пустошью, раскинувшейся на многие вёрсты вокруг, что не заметила перемены.

Но наконец умолкла и она.

– Выходим по двое, – приказал учитель, стоило последнему голосу испуганно стихнуть. – Парами! Парами, чтобы я мог сосчитать!

Они высыпали на гравийную дорожку и выстроились, как было велено. Тридцать сирот разного роста и возраста. Те, что помладше, обриты почти наголо, остальные коротко стрижены. Головы их были что щетинистые свиные бока. Все, кроме разве старшегодок, – среди них и Маришка с Настасьей. Им по зрелости лет предстояло вскоре покинуть приют, потому разрешалось отращивать волосы.

Маришка сжимала в руках маленький саквояж, легко уместивший всё её добро, и зябко переминалась с ноги на ногу. На улице было холодно, особенно после духоты омнибуса. Холодно совсем не по-осеннему. А ведь всё ещё стоял ноябрь.

«В Ирбите было теплее», – тоскливо подумалось ей.

Яков Николаевич наспех пересчитал подопечных. И пока вёл счёт, на его лице перекатывались желваки.

– Восславим же Императора за то, что щедро одарил вас новым домом, – сказал учитель, надевая шляпу-котелок. – Только взгляните на это место…

Он умолк. И хотя больше ничего он так и не произнёс, Маришка явственно уловила, что в неоконченной фразе потерялось какое-то важное продолжение. Она нахмурилась, одаривая его смазанным взглядом. Долговязый, с солдатской выправкой и проступившей проседью на висках, Яков Николаевич напомнил своим статным видом Маришке, как в её «молочные годы» даже нравился ей.

Ковальчик задрала голову, прогоняя ненужные мысли.

Парадный фасад тёмного камня навис над ними, будто голова василиска.