Паучье княжество

Володя наспех стёр кровь с подбородка и надел кепи обратно. Обгоняя Маришку, карикатурно коснулся пальцами козырька.

Она проводила его хмурым взглядом.

– Не бег'и в голову, – картаво шепнула ей Настя.

Маришка ничего не ответила и ускорила шаг, дрожащими пальцами заправляя за уши едва достающие до плеч волосы.

Барский дом, что возвышался над ними, когда-то был резиденцией обедневших, опальных, сосланных в дикие земли князей. Никогда и не бывший ровней дворцам древних родов, пришедший теперь в упадок, он выглядел жалко. Расколотые ступени, болтающиеся на одной петле ставни, местами разбитые стёкла – ничего здесь не пощадили ни погода, ни время.

– Никогда не подумала бы, что придётся жить в таком доме, – шепнула Насте Маришка, чуть сбавив шаг, чтобы получше разглядеть их новое пристанище.

Но подружка будто и не услышала, зачарованно таращась на фасад.

У парадного входа новоприбывших ждала шеренга просто одетых домоприслужников. Хотя шеренга – слишком громкое слово. Всего кухарка с юной помощницей (обе в застиранных, некогда белых передниках), рябой мужчина (видно, сторож или смотритель) и ещё одна женщина.

«Должно быть, горничная».

Не так уж много их было для такого большого жилища.

Никто из служителей не проронил ни слова приветствия – только молча стояли на широких каменных ступенях.

И Маришке от того сделалось неуютно.

«Будто воды в рот набрали…»

Домоприслужник распахнул перед ними высокие деревянные двери. Всё так же безмолвно.

– Чего все такие смурные? – шепнула Маришка подруге.

Но Настя снова то ли не услышала, то ли решила ничего не отвечать. Вытянув шею, подружка силилась заглянуть внутрь.

За парадными дверьми их ждала большая и совершенно голая зала. От былого величия осталась лишь лестница – вычурная, с позолоченными вензелями на перилах, устремлённая высоко вверх – туда, в тёмные потолочные своды. Она была первым, что бросалось в глаза. И не удивительно – более в зале не оказалось ничего примечательного.

На каждом этаже лестница расходилась полукруглыми галереями. Они нависали над застывшей внизу сиротской стайкой, словно театральные ложи.

– Устроим генеральную уборку, и заживёте как во дворце.

Маришка задрала голову. Лестничное полотно казалось бесконечным. Сколько здесь было этажей? Три? Над парадным входом галереи-ложи смыкались в кольцо. И Ковальчик на миг показалось, будто стоит она вовсе не в зале, а на дне колодца.

Под далёким потолочным сводом холодно позвякивали стеклянные бусины люстры, растревоженные сквозняком. Высокий мелодичный звон – как от музыкального треугольника – прозвучал здесь так неуместно…

Маришка обняла себя руками. Запоздало приметила, что вся дрожит.

Света вокруг мало – свечи на люстре не горели. И залу тускло обволакивали лишь пробивающиеся сквозь галерейные окна дневные лучи.

– Сдаётся мне, слухи об этом месте могут оказаться не пг'осто слухами, – вдруг сказала Настя. Но в голосе её вовсе не было страха, а вот возбуждённого любопытства

– с лихвой.

Маришка поглядела в её восторженное лицо.

Подружке, казалось, всё нравилось. И её можно, разумеется, было понять. Барский дом, даже холодный и пропахший плесенью, был много роскошнее бывших складов, где размещался прежний приют.

Поймав на себе Маришкин взгляд, Настя слабо улыбнулась. Но не получила того же в ответ.

Нет.

Маришка её чувств не разделяла. Здесь ей было неуютно. Отовсюду веяло старостью, холодом, сыростью. Мысли о колодце никак не хотели убраться из головы.

И ещё все эти россказни…

– Третий этаж, западный флигель! – каркнул рябой прислужник голосом высоким и скрипучим. – Разбирайте спальни, да побыстрее! Вы туточки первые, так что советую выбрать места получше.

У самой лестницы до Маришки донёсся лёгкий запах жареного – видно, неподалёку располагалась кухня.

«Мясо…» – Она ощутила укол голода. И слюна во рту стала гуще.

Мясом в казённых заведениях не кормили. Вернее, раз в пару недель бывало, что им подавали потроха, но вот чтобы на столе появлялась вырезка или что-то положенное учителю и другим господам – нет, никогда. Изменится ли что-то теперь? О, ей очень бы того хотелось…

Наверх сироты поднимались почти в полной тишине.

– Паучье княжество. – Настя отдёрнула руку от перил, покрытых липкой паутиной и пылью.

Лицо её в тот миг переменилось, сделавшись совершенно потерянным и таким…

«Неживым, как тогда», – подумалось Маришке, и она зябко повела плечами.

С её подружкой такое бывало. Порой. И скоро губ Насти коснулась блуждающая улыбка. Верно, благоразумное молчание Маришки позволило ей взять себя в руки.

«Паучье княжество» – и то верно. Вокруг такая грязища. Это было совсем не привычно.

«Чистота и порядок превыше всего», – это усвоил каждый переступивший порог приюта. Из уст в уста ходила прибаутка: «Коли пол лень протереть – будешь под плетьми реветь». Неряшливость в сиротских домах приравнивалась к страшнейшим из провинностей, даже за табак секли меньше.