Паутина

Я была вся на нервах, но и в этом состоянии оказался свой плюс — хотелось занять чем угодно руки, лишь бы отвлечь мозги. Это желание в итоге и заставило меня взяться за дело, которое при иных обстоятельствах я бы оттягивала до бесконечности. Не вставая с дивана, я потянулась к блокноту, где записала телефон Агнесс Ог, сняла трубку и набрала номер. Какое облегчение: у меня появилась другая причина для тревоги, причина, по крайней мере, ясная и понятная, — возможно, после первых же слов я услышу злобный вопль, может быть, миссис Ог сразу бросит трубку, а может, ее не будет дома. Какой бы сюрприз ни готовили мне эти минуты, я была уверена, что это будет меньшее из двух зол.

После нескольких гудков я услышала резкое:

— Да?

— Простите за беспокойство, могу я поговорить с миссис Агнесс Ог?

— Вы с ней и говорите. Чего надо?

В голосе Агнесс не было и намека на показную любезность или манерность, которые часто слышишь по телефону, когда собеседник пытается изобразить любопытство, доброжелательность или удовольствие от вашего звонка. Разумеется, она не знала, кто я, но что-то мне подсказывало, что точно в такой же манере она говорит и с ближайшей родней. Тон ее первых фраз не мог сразу расположить меня к ней, однако вселил надежду: голос Агнесс звучал четко и по-деловому — трудно представить, что его обладательница зальется слезами или забьется в истерике, даже услышав, что мне от нее нужно.

— Доброе утро, миссис Ог. Меня зовут Анна Джеффриз, я писательница.

В ответ — ничего не выражающее молчание. Я представила перед собой огромное препятствие и, мысленно собрав все силы, приготовилась взять высоту.

— Я прошу прощения за беспокойство, однако надеюсь, что вы не откажетесь мне помочь, — заговорила я быстрее и решительнее. — Видите ли, я собираю материал для романа — это будет триллер, — сюжет которого основывается на истории Ребекки Фишер. В ближайшую субботу я как раз окажусь в Тисфорде. Не согласитесь ли вы уделить мне полчаса или час своего времени и ответить на несколько вопросов?

— А откуда у вас номер моего телефона?

Судя по голосу, лицо ее стало настороженным, а глаза подозрительно сощурились. У меня похолодело в желудке, и, чувствуя себя так, словно лечу в глубокую яму, я рассказала о встрече с мисс Уотсон.

— Поверьте, я не собираюсь быть назойливой, — сказала я под конец, — а тем более тревожить память вашей сестры, но буду вам очень признательна за все, что вы сможете мне рассказать.

— Что ж… Вреда, думаю, не будет, хотя и не знаю, что вы хотите услышать.

Изумление и чувство огромного облегчения захлестнули меня, а ее тон снова стал сухим, обезличенным:

— Чтоб вы знали, я не была подружкой этой овцы. Все, что мне о ней известно, я слышала от бедной Эленор.

Последние два слова были произнесены без каких-либо эмоций, как будто Эленор была для нее посторонней, чужой. Разговор абсолютно не потревожил Агнесс, и я не могла отделаться от вопроса: много ли она вообще помнит о погибшей сестре?

— Заранее вам благодарна, — сказала я. — Только знаете, я совсем не ориентируюсь в вашем городе. Подскажите, будьте любезны, где мы могли бы встретиться и поговорить.

Помня о том, как подозрительно она интересовалась, откуда мне известен номер ее телефона, я была уверена, что она предложит кафе или паб, но Агнесс, не задумываясь, ответила:

— Приходите ко мне. Мы с мужем живем в доме сорок три на Харрис-роуд.

Я записала адрес, а она более чем лаконично объяснила, как найти их дом.

— Отлично, — с облегчением произнесла я. — Буду у вас в субботу в час дня.

— До скорого.

Она отключилась. Глянув на трубку в своей руке, я сделала то же самое. На память вновь пришла статья из «Дейли мейл» и описание Эйлин Корбетт, «женщины сурового вида, но душевной, истинной главы семейства» — милой старушки, словно спрыгнувшей со страниц романов Кэтрин Куксон.[24] Не знаю почему, но я была уверена, что ее самая старшая дочь должна быть на нее похожа. Впрочем… очень возможно, так оно и есть. Ясно же, на чьей стороне были симпатии журналиста, а чем более привлекательной выглядит несчастная мать, тем более отталкивающей должна предстать перед публикой десятилетняя психопатка с ангельским личиком. Любопытно, что еще там насочиняли или по крайней мере преувеличили, какие натяжки и передергивания можно раскопать, если постараться, а что вообще осталось за пределами журналистского внимания.

Бесцельно побродив по гостиной, я прошла в кухню. Громадная синяя навозная муха, каким-то образом залетевшая туда, то колотилась с размаху о стекло, то носилась кругами по кухне. Ее неистовое гудение резало уши, и я распахнула окно. Муха мгновенно вылетела и скрылась из виду, а мое внимание сфокусировалось в точке, где мои глаза потеряли ее, — на густых темно-зеленых зарослях, тянувшихся почти до горизонта. Этот лес ночью мог скрыть кого угодно и что угодно.

18