Паутина лжи

– Знаток душ человеческих, – покачал головой Лева и поспешно пригнулся. Очередная стрела прошла над его головой, чиркнув по шапке. – Напомни, чтобы я, как следует, врезал этому недообращенному староверу.

А Столетов в это время стоял, наведя ружье на появившихся у края поляны членов группы Вакулова.

– Пока не стрелять, – тихо велел Артем Германович. – Костя, подойди, узнай, что старику нужно. Если это простой охотник, разойдемся миром.

– Здравствуй, отец! – обратился к Столетову Константин. – Мы не местные. Ехали в поселок, а машина на брюхо села. Не подскажешь, далеко нам еще?

– Чего же не подсказать, – взгляд Виктора Ильича скользнул по лицам. – Километров пятьдесят. – Он шевельнул стволом ружья влево. – Туда вам идти надо.

– Отец, а ты больше никого здесь не встречал? – несмотря на предостерегающие знаки Вакулова, спросил Руслан. – Двух женщин и мальчика…Артем Германович, да отцепись ты!

– Значит, Артем Германович? – уточнил Столетов. – Давно ждал встречи с вами.

Вакулов вскинул руку, но опоздал. Грохнули два выстрела. Артем Германович секунду стоял на месте, а потом упал навзничь. Боль заполняла грудь. В вышине, словно смеясь над ним, весело качались ветви деревьев, в безумном хороводе кружились звезды.

– Серафима! Вот ты где, дрянь! А ну, стой! – Руслан, не обращая внимания на умирающего, бросился за мелькнувшей между деревьев сестрой. Он не сразу понял, почему проваливается в снег, летит куда-то вниз, не чувствуя под собой опоры. Дикий крик вырвался из груди одновременно с хрустом разрываемой плоти. Выструганные из дерева острые колья одновременно вошли в живот и грудь.

Я бессильно осела на снег. Хотелось закричать, но я не могла издать ни звука. К горлу подкатила желчь. На дне ямы корчился мой брат. Его попытки освободиться приводила к тому, что колья только глубже входили в тело. Где-то далеко звучали выстрелы. В какой-то момент Руслан вывернул шею, и безумный от боли взгляд сконцентрировался на моем лице. Ничего человеческого в нем уже не оставалось.

– Помоги! – я скорее поняла, чем услышала его. – Помоги мне! – кричал он. – Не уходи!

Я отползала назад, прочь от смеси мольбы и ненависти в его глазах.

Звук выстрела совсем рядом. Виолетта. Не знаю, когда она успела вытащить у меня пистолет. Как пьяная, она подошла к самому краю ямы и снова выстрелила. С такого расстояния невозможно промахнуться. Лета стреляла и стреляла, пока в магазине не закончились патроны. Потом выронила пистолет и опустилась на снег рядом со мной. Истерически расплакалась.

– Я обещала Дане, что ему не нужно будет бояться. Я обещала ему, понимаешь, Сима?

Я хотела ответить, но вдруг что-то горячее хлестнуло по голове.

Голоса уходили куда-то за горизонт. Мне снова было пять. Мы в саду на старой даче. Леня приносит два яблока, дает мне одно и заговорщически улыбается. Мы беремся за руки и идем к дому. На крыльце стоит мама. Она тоже улыбается. Леня отпускает меня и поднимается к ней. Мама обнимает его одной рукой за плечи. Они удаляются от меня, я плачу и прошу взять меня с собой, но картинка тает, а голова заполняется дикой болью.

…Я подняла руку к лицу и почувствовала под пальцами ткань.

– Не мечись, шебутная. Повязку сдвинешь, – ворчливо велел голос Глафиры Игнатьевны. – А ты тут на что, а? Взялся следить, так следи. Ох, и откуда вы взялись на мою голову? Все запасы на вас изведу. А до лета еще ох как далеко.

– Что …– глаза лучше было не открывать. Голова, и до этого невыносимо болевшая, теперь просто раскалывалась на части. Глаза резало даже от приглушенного света лампы. – Ты здесь…– с плеч будто свалился тяжелый камень.

– Я здесь, – согласился Егор. – Как ты себя чувствуешь?

– Голова очень болит. Скажи мне…Лева, Тим…живы? Чем все закончилось?– я пыталась сфокусировать на нем взгляд.

– Левушка на больничном. Самострел не заметил, когда назад шли. Теперь хромает. Ты сама видела, как Столетов убил Вакулова. Тимур сейчас с Виолой. Она не в себе, после того, как застрелила Руслана. – Егор накрыл мою руку своей. – А ты в рубашке родилась, Сима. Пуля только кожу сорвала, вскользь по виску прошла.

– Ты сидишь как-то странно, – вдруг поняла я. – Что с тобой?

– Ничего.

– Его ножом в бок ткнули, – резко ответила на мой вопрос вернувшаяся в комнату Глафира Игнатьевна. – Чего ты уперся, дурень? Лихорадка начнется, потом огневица, и поминай, как тебя звали. На поселок не надейся. Там врача отродясь не было. Травами да заговорами лечатся. Показывай, давай, что у тебя. От моих снадобий вреда еще никому не было. До города доедешь, а там уже лечись, как знаешь. А ты нам не мешай. Спи! – отрывисто велела она мне. – Тебе отдых нужен. Выкинуть хочешь? Куда так над собой изгаляться? Выстрелы, погони, кровь. Разве такая жизнь бабе назначена?

VIII

– Как думаешь, на что Городецкий будет готов, когда поймет, что Руслана и Вакулова больше нет? – Лев чертил одному ему понятные закорлючки на странице старой газеты.

– На все.

– Емко. Значит, ни Серафиму, ни Даньку в Москву возвращать нельзя. Проблема в том, что на роль делегатов к Белымову, ни ты, ни я не годимся.