Павел I

Да не подумает, однако, читатель, что во все это время любовных переговоров, новых политических комбинаций, перемены форм, празднеств и увеселений, происходивших в Павловске, изменились или уничтожились те дисциплинарные строгости, которые были заведены в Гатчине и в Петербурге. Напротив того, их было столько же, если не больше, тем более что почти ежедневно делались смотры. Эти смотры делались не над корпусами, как во время маневров, а над небольшими частями, вследствие чего всякая малейшая ошибка делалась заметнее. Тут же, в Павловске, находилась так называемая цитадель, или форт, по имени Бип, куда сажали под арест провинившихся офицеров. Так, например, сюда попали два полковника из донских казаков, братья Залувецкие, прославившиеся своими боевыми подвигами в Итальянскую кампанию 1799 года, которые были арестованы за остроумно-смелые ответы Павлу.

Капитан флота Чичагов также должен был отправиться под арест за резкий, почти дерзкий ответ Императору. Однако Чичагов воспротивился этому приказанию и не хотел идти под арест, ссылаясь на Привилегии, связанные с Георгиевским крестом, кавалером которого он состоял. Взбешенный этим сопротивлением, Император велел сорвать с него Георгиевский крест, что и было исполнено без всякого колебания дежурным генерал-адъютантом Уваровым. При таком оскорблении возмущенный Чичагов сбросил с себя мундир и в одном жилете отправился в форт. Впрочем, под арестом его продержали всего несколько дней, и вскоре после этого он даже был произведен в контр-адмиралы и получил в командование эскадру.[169]

Этот Уваров[170]

был полковником одного из полков, квартировавших в Москве, в то время, когда Павел впервые увидел Лопухину и увлекся ее блестящими черными глазами. Будучи любовником матери Лопухиной, Уваров, естественно, принимал также участие во всех махинациях, имевших целью завлечь Императора в любовные сети. Вместе с Лопухиными прибыл он в Павловск, был переведен в Конную гвардию, вскоре же сделан генерал-адъютантом и все время повышался в милостях наравне с Лопухиными. Во время обеда, данного заговорщиками, именовавшими себя после убийства Павла «освободителями», Уваров припомнил Чичагову, что он сорвал с него Георгиевский крест. Чичагов отвечал: «Если Вы будете служить нынешнему Императору так же «верно», как его предшественнику, то заслужите себе достойную награду». Уваров в качестве доверенного генерал-адъютанта Павла был дежурным в ночь с II на 12 марта и, как известно, был в то же время одним из главных деятелей заговора.

Во всем мире едва ли найдется страна, в которой целый ряд госу-: дарей был бы одушевлен таким горячим чувством патриотизма, как Дом Романовых в России. Правда, многие сановники, министры и царедворцы нередко злоупотребляли личными слабостями и недостатками некоторых из Государей, да и сами они зачастую, благодаря чрезмерной самонадеянности, уклонялись с истинного пути; тем не менее, насколько я могу судить по личным моим наблюдениям, я вынес искреннее убеждение в том, что в основе всякого действия этих Государей всегда лежало чувство горячей любви к родине. Государи русские искони гордились величием этого обширнейшего в мире государства и нередко считали необходимым принимать меры, сообразные с этим величием, вследствие чего славолюбие это часто обращалось в личное тщеславие, а мудрая экономия — в расточительность.

Но помимо свойственной всякому человеку склонности к тщеславию Русские Государи имеют два повода, до известной степени извиняющие это стремление к похвалам. Начать с того, что большая часть как мужских, так и женских представителей этого Дома всегда отличалась замечательной красотой и физической силой.

Во-вторых, в силу исторических условий они сделались представителями военного сословия; с самых древнейших времен Россия находилась в постоянной войне со своими соседями и во главе ее армий всегда стояли ее монархи; сначала Цари Московские, а затем Императоры Всероссийские. Благодаря этому любовь к военной славе передавалась от отца к сыну и сделалась преобладающей страстью в этой семье. И действительно, не может не возбуждать самолюбия и тщеславия один вид многих тысяч людей, которые двигаются, стоят, поворачиваются и бегут по одному слову, одному знаку этого монарха. Один весьма остроумный, высокопоставленный и влиятельный при Дворе офицер, говоря о громадных средствах, расходуемых государством на содержание постоянного войска, весьма справедливо заметил; «Да впрочем оно так и должно быть, ибо до тех пор, пока у нас не будет царя-калеки, мы никогда не дождемся перемены во взглядах и привычках наших государей. «Toujours joli garcon, toujours caporal!»»[171]

.

Перехожу теперь к описанию событий, закончившихся убийством Павла.

Глава III