Печать мастера

— Все пережили и ты переживешь, — буркнул наконец сосед, отпуская его руку. — Сожми зубы и держись, тогда декада пролетит быстро. Если кажется, что не можешь — тебе кажется. Сожми зубы и сделай ещё столько же, сколько уже смог. Поверь мне, — он усмехнулся грустно, — чтобы получить такой ценный совет, какой я дал тебе сейчас, чтобы его кто-то дал мне, когда я прибыл на остров — я бы отдал круг. Пересмотр программы — раз в зиму, а это слишком много, чтобы нагнать остальных, если тебя сочли тупым, — он постучал по виску, — слабым или не выносливым. Покажи все, на что способен. Здесь ценят только тех, кто сверху рейтинга. Если скатишься вниз — вылетишь с острова. Тебе есть куда возвращаться? — напористо спросил Семнадцатый. — Есть?

Коста отрицательно качнул головой.

— И мне — нет.

***

Снаружи его встречал помощник Учителя — какого из них, Коста не понял, но за сегодняшний день видел таких пару раз на занятиях — в белых мантиях, как у Наставников, молодых, но старше, чем ученики — помогавших разносить материалы, собирать работы и устанавливать схемы.

— Следуй за мной, — скомандовали ему тихо.

Они прошли почти весь периметр, свернули к Главному корпусу — самому большому на территории, в котором Коста ещё не был, обогнули здание и перед боковым входом ему скомандовали «Жди».

Коста ждал. Разглядывал облака на небе, считал повороты, повторяя про себя пройденный путь, изучал резные нежно-зеленые листики на ближайшем дереве, пытаясь вспомнить, видел ли он в свитках подобный рисунок и какие будут плоды.

— Тью… — палочка чиркнула ему по уху, и Коста резко обернулся — никого. — Тью… — ещё одна ветка вылетела справа и из кустов показался нос, улыбающийся рот и вихры… Пятого ученика. — Псс… — поманили его к себе пальцем. Коста не двинулся с места. — Пссс… пссс… пссс…

В итоге Пятый вылез из кустов сам, отряхнулся, и потрусил к нему, оглядываясь.

— Не бойся, — теплая поцарапанная ладошка упала Косте на рукав. На запястье светился знаками массивный браслет светлого металла. — Блокираторы, — пояснил мальчишка, увидев взгляд Косты. — Нос мне подлечили уже. Не бойся, — повторил он, заглядывая в глаза. — Те двое с ними с нашивками с острова Памяти, они приходят только раз и потом… если будет потом, — пробормотал Пятый неразборчиво себе под нос. — А остальные… они всегда так делают. Будут смеяться над тобой — не слушай, будут свистеть — закрой уши, будут говорить плохое — молчи. Залезут вот сюда, — мальчишка постучал пальцем себе по виску, — но это кончится быстро, и они долго не придут… не бойся их…

Коста оглянулся на вход в корпус, и открыл рот, чтобы спросить, но потом, вспомнив, сложил пальцы в знакомый всем жест — «кто?»

Не бойся кого?

Мальчишка нахмурил брови, изучая — жестовый он не знал.

— Я не пойду смотреть, — неправильно понял он то, что спрашивал Коста. — Не люблю смотреть, как это… и потом тут, — он стукнул кулаком по груди, — всегда плохо… не пойду, прости, — тряхнул он головой. — Но мы же будем дружить?

Внутри корпуса громко хлопнула дверь.

— На кругу испытаний не показывай всего, что знаешь, — торопливо прошептал Пятый. — Никогда не показывай всего! Иначе… — Он отчетливо стукнул блокираторами друг о друга, и нырнул обратно в кусты за мгновение до того, как помощник спустился по ступенькам и пригласил Косту войти.

— Идем. Все готово. Менталисты прибыли.

***

Вечер, остров Знаний

Главный корпус, «Испытание»

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы разделить самое ценное, что у нас есть… воспоминания, — с пафосом начал один из менталистов.

Аудитория радостно загудела в предвкушении развлечения.

Столы шли амфитеатром, поднимаясь вверх от сцены. Коста так и не понял назначение это учебного зала — огромного, восемнадцать учеников, с десяток Наставников в белых мантиях и столько же помощников не заняли даже десятой части помещения.

Его привели сюда через боковой вход, когда все уже были внутри. Привели и поставили посередине сцены, как будто это пьеса одного актера.

Лису понравилось бы всеобщее внимание, но не ему — Косте. Взгляды, направленные на него, не были добрыми, сочувствующими или злыми — нет. В чужих глазах горело предвкушение развлечений и это Косте не нравилось.