Печать мастера

— Пей… — пророкотал светящийся добрый великан, — останешься здесь сегодня. Завтра Прорыв закроют, и мы найдем твоих родных…

Радость затопила его — оглушительная — до шума в ушах, он не слышал больше ничего вокруг, кроме — «останешься здесь сегодня», радость искрящаяся и теплая, как золотые языки пламени в очаге, колючая радость, которая пахла овечьей шерстью, самогоном и тушью… радость, которую дарила уверенность, что теперь — непременно, все будет хорошо; радость, у которой было имя…

— Зови меня мастер Хо, малец…мастер Хо…

…

— Возвращайся, — чужие пальцы щелкали перед глазами и Коста проморгался — хотелось чихнуть от запаха дыма и овечьей шерсти. — Вот так, хорошо… молодец…

— Кто это? — раздалось с задних рядов.

— Это Четвертый Наставник? Это он и есть?

— Да, это его — Мастер, про которого говорили…тот самый…

— Я думал он моложе…

— Я думал он ниже…

— Выглядит совсем не как художник, и такой большой…

— Это воспоминание, идиот, если ты маленький, все вокруг большое…

— Шестой мастер лучше!

— Нет, Восьмой Наставник — самый лучший!

— Подлиза, ты кому угодно готов угождать, если это — Старший… лизать зад, жетон и руку!

— Тишина!!!

Коста зажмурился — виски кололо от боли, каждый шепот звучал так, как будто ему кричали в ухо.

— Одеяло — фу… что за обстановка…он что проводил задания, маскируясь под нищего?

— Заткнись!

— Сам заткнись! Я не переношу запаха нищего квартала! У меня в носу свербит!

— Тишина! Номера Шесть, Восемь, Девять, Два — первое предупреждение, — зычный голос Наставника из первого ряда, все лицо которого украшала сетка старых шрамов, заставил всех заткнуться. — Декада кончится быстро, вы заработали один штрафной круг! Не слышу?!

— Да, Наставник.

— Спасибо, Наставник.

— Благодарим, Наставник.

Взгляды Учителей с первого ряда изменились — теперь они не выглядели скучающими и усталыми, двое — Коста не познакомился с ними сегодня — даже кивнули ему, едва заметно качнув головой.

— Да, несомненно… это — Четвертый, — тихо произнес седой низенький старичок, поправив очки и — тяжело вздохнул.

— Ещё одно радостное воспоминание, — менталист пониже благожелательно улыбнулся ему и Коста замер, оценивая реакцию Наставников — не все, но несколькие из них точно помнили Мастера Хо, и помнили хорошо.

Они хотят радость? Он даст им её.

…

…ветер был теплым. Напоенный ароматами трав, которые стремились все успеть в краткий срок среднего сезона — и зацвести, заколоситься, подняв к небу соцветия, и — принести плоды, чтобы упасть семенами в землю до того, как на побережье придет холодная осень, чтобы дары, укрытые снегом сохранились до весны и расцвели…

— Круговорот жизни, — голос мастера Хо звучал умиротворенно. Наставник в одной свободной, выпущенной наружу рубахе, с наполовину распустившейся косой, стоял босой, по щиколотку утопая в траве. Походный мольберт трепал ветер, то и дело норовя сорвать прикрепленный лист.

Побережье лежало перед ними, как на ладони — зеленое море шумело, набегая на берег. Они взобрались на плато — в горы, чтобы рисовать. Снежные шапки Лирнейских белыми пиками вздымались за спиной Косты, небо оглушало синевой и глубиной, горные орланы кружили над ними, закладывая круги. Пахло костром и хлебом.

— Сгорит!

Коста рванул к костру, и перевернул палочки, дуя на обожженные пальцы — лепешки он спас, иначе опять получил бы подзатыльник.