Пейзаж с парусом

— А вот так! На лед надо выходить, немца не подпускать. Знаешь, сколько там лыжников было наших? Поди сунься. Враз заметят, а из Кронштадта пушки шарахнут.

— И ты ходил? — с завистью спросил мальчик.

— Я-а-а? — с неожиданным презрением протянул Воркун. — Я тебе, что, пехота? Это пехота — винтовка за спину и палками отталкивайся. А мы уже всем клубом ОВРу принадлежали. Охрана водного района, понял?

— Так подо льдом и есть вода, — обиделся мальчик. — И у флота морская пехота есть. Ничего особенного.

— Ладно, много знаешь!.. Все равно не так все было. Начальник клуба приходит и говорит мне: «Готовь два буера. Большие, говорит, готовь». Это когда залив еще только-только ледком прихватило. Ну, я сразу все и понял: большие, чтобы пулемет поставить. Представляешь, две такие яхты на конечках подлетают к Петергофу и с ходу по фашистским гадам: та-та-та-та…

— И ты ходил? — восхищенно спросил мальчик.

— Подожди. — Воркун поморщился. — Вечно вперед забегаешь. В патруль эти буера пошли. Для них специальные экипажи сформировали, самых, значит, мастеров паруса. Снега пока в заливе нет, лыжникам — не сунься, а этим, наоборот, лафа…

Воркун стал сворачивать цигарку, тихо улыбался. Мальчик разочарованно протянул:

— Так ты, выходит, на них не ходил. А говоришь: пулеметы! С малолеткой, что ли, заливать?

— Я… заливать? — Пальцы Воркуна задрожали, просыпая махорку. — Не веришь, что пулеметы? Системы Дегтярева, ручные! На каждый буер два запасных диска. И пустыми ребята все диски привозили, отгоняли фрицев со льда.

— Да я разве о пулеметах. Ты-то где в это время был?

— Я? А ты парусный сарай видел… там, в клубе? И такелажку? Небось, как война началась, вы все по своим делам разбежались… вот, по Городкам разъехались. — Воркун повел рукой, показывая на заборы, на прикрытые ставнями окна домов. — А мне начальник приказал: готовь! Я за паруса, а там дыра на дыре, и такелаж весь порванный! Может, только на той яхте, Шульцевой, и был порядок… Ты вот сядь, да полатай, да мачты на буера поставь, и коньки наладь. Дали двух краснофлотцев в помощь, а они комендоры, оказывается, им что парус, что чехол на пушку — одна цена… И морозит, знаешь, как? Лед в заливе никогда так быстро не рос, никогда! Я сижу, шов гоню на парусине, а сам думаю, может, сейчас фрицы у самого Морского канала… из-за меня…

Воркун замолчал. В горле у него опять тоненько посапывало. Ловким ударом высек кресалом искру, раздул трут и стал прикуривать, обдавая лицо красноватыми отсветами. Мальчик тоже свернул самокрутку, потянулся к огоньку. Он хотел сказать, что знает, где сейчас Шульц, но передумал, сказал другое:

— Я бы тебе помог с парусами… если бы там был, с тобой.

Цигарка не прикурилась, это было видно, но Воркун резко отстранился.

— Ты бы помог? Сиди уж в своей слесарке, салага!.. Он бы помог! А на озеро буера везти? Их все лучшие ОВР забрал, ничего уж толком из парусов не осталось, а на озеро вези — приказ!

— На какое озеро? — спросил мальчик.

— На Ладогу! Объяснял уж сто раз… Блокада, все железные дороги перерезаны, вот и решили город через озеро, по льду спасать. Продукты сюда, а людей вывозить.

— На буерах? — спросил мальчик и понял, что сказал невпопад, глупо получилось.

— На машинах, — зло усмехнулся Воркун. — Грузовики, знаешь, есть такие? Только им сначала по льду дорожку проложить надо, вешками обозначить и чтоб известно было, как фашисты на это дело посмотрят, может, им не понравится, что не полное, значит, у них окружение Ленинграда, что машины идут!.. — Воркун помолчал, посапывая, хрипло дыша, и неожиданно спокойно продолжил: — Гидрографы дорогу по льду выбирали, а мы им с буерами, значит, в помощь. Для связи и оперативной разведки, понял?

— Понял, — сказал мальчик покорно, желая лишь одного — чтобы Воркун не волновался, дышал нормально. — Вам, наверное, мало времени на сборы дали. Да?

— Мало! Ох, ты и злишь меня, Жека, непрерывно… Да нам хоть месяц тогда дай — и что? Я ведь, где блока не хватало, где конек сбит на тех оврских буерах, все поснимал с оставшихся. А начальник: давай готовь! Четыре. А где я ему возьму четыре? Хорошо, один недостроенный стоял.

— Это который Шульц с венграми мастерил?

— Бог его знает. Скорее ребята с судостроительного. Обтекаемая кабина, коньки какие-то чудные…

— А знаешь, где теперь Шульц? — сказал мальчик. Неожиданно для себя сказал и понял, что не испытывает сейчас неприязни к немцу. Наоборот, как будто хотел потрафить Воркуну своим сообщением, как будто бы Шульц и сейчас помогал. — Он в Свердловске…

— При чем тут Свердловск? — не понял Воркун. — Я тебе о чем? Мне ванты нужны, блоки! Парусов там, конечно, еще не было, на недостроенном, но ванты — блеск, я их тут же на тот буер, на котором до войны гонялся, поставил. Прежде его берег, а теперь все на него поставил. Мне сам начальник помогал! Поуродовались мы с ним. И с теми комендорами. Но нам сказали: к пятнадцатому ноября — и мы, пожалуйста, в полной готовности!

— А как везли? — спросил мальчик, жалея, что его сообщение о Шульце не произвело впечатления. — По железной дороге везли?