Пекарь-некромант. Часть 2

— Именно так, пекарь. На тех, кто заправляет в торговых точках на моих улицах мне наплевать. Кто именно будет там вкалывать – мне без разницы. Лишь бы лавки, мастерские и трактиры продолжали работать, и моя банда получала от них свою долю выручки. Так что если у какой-то там пекарни меняется владелец – меня это обычно совершенно не заботит. И уж тем более не интересует, куда подевался прежний. Сечёшь, к чему я веду?

«Угрожает, етить его!»

Я покачал головой.

— Пока не понимаю, господин Музил.

«Неужто хочет брать с тебя больше денег?! – предположил мастер Потус. – Крохобор! Чтоб у него глаза повылазили от жадности, етить его! Не соглашайся! Отродясь бандиты у нас больше десятой части не брали! Это уже настоящий грабёж получается! Совсем стервец совесть потерял! Взять бы сейчас верёвицу попрочнее. Да отстегать этого наглеца по жопе, как и тогда – я в миг бы сделал его скромнее!»

Крюк заёрзал на лавке – та издала звук, похожий на плач ребёнка.

— Ты вляпался в плохую историю, пекарь, — заявил Рел Музил. – Понимаешь, о чём я? Я говорю о твоей ссоре с Мамашей Норой. То, что начиналось, как хорошая шутка, над которой потешался весь город, теперь стало серьёзным делом. Очень серьёзным: сейчас оно у многих вызывает не только улыбку. Небось, ты уже слышал, что Белецкая пообещала за твою голову неплохие по местным меркам деньги?

Я снова кивнул.

— Тот болтливый придурок, что заглянул к тебе сегодня ночью, оказался самым шустрым. Не знаю, что ты с ним сделал, но можешь его больше не опасаться. У Сверчка внезапно настолько развязался язык, что он успел доболтаться. Ему ещё повезло, что мы с ним говорили наедине – идиот остался жив. Но… у меня рука тяжелая – на ноги он встанет нескоро, если вообще сможет на них стоять. Да.

Крюк посмотрел на свой кулак, точно вспоминал, как припечатал им своего подчинённого. Моё воображение живо нарисовало картину того, как Сверчок обрушил на своего атамана шквал из слов и эмоций. Если он говорил своему предводителю примерно то же, что ночью мне – вполне естественно, что Музилу его речи не понравились. Краснолицему бандиту ещё повезло, что остался жив.

«Вы не просили развеять «влинскую радость», юноша, — ответил на мой немой вопрос профессор Рогов. – Я влил в заклинание заряд на десять-двенадцать часов – стандартную норму. Ваше тело не испытывает проблем с энергией – мне не приходится её экономить».

«А ты, старик, хотел, чтобы я его убил, — сказал я. – Забавно же получилось!»

— Но только Сверчок в нашем городе не единственный, кого заинтересовало предложение Мамаши Норы, — сказал бандитский атаман. – Это я тебе точно говорю, пекарь. Да. Признаюсь: я тоже над ним малёха раздумывал. А что? Сам понимаешь: золотишко лишним не бывает. А шею кому свернуть – это я хорошо умею, это моя работа. Ты печёшь хлеб – я зарабатываю деньжата… по-другому. Понимаешь меня, пекарь?

«Вот гадёныш, етить его!»

Призрак обошёл стол – заглянул бандиту в лицо.

— Начинаю понимать, — сказал я. – Вы решили, что убивать меня не станете. Но и не будете мешать другим пытаться заработать два золотых. Не могу не согласиться с вашим решением, господин Музил. Мне оно нравится. Всячески его поддерживаю. Я бы поступил точно так же. Ещё чаю?

— Давай.

Я взял кувшин, плеснул в чашку бандитского атамана всё ещё паривший напиток. Крюк поблагодарил меня: кивнул. Снова зачавкал хлебом, уже без опаски. Пока его челюсти двигались, уши бандита прижимались к голове. Стоило бандиту перестать жевать, как они возвращались в прежнее положение. Я не без интереса наблюдал за этим невиданным раньше действом.

— Ты печёшь вкусный хлеб, кулинар, — сказал Рел Музил. – Если бы я свернул тебе шею, то где бы потом такой купил?

Он показал мне кусок медового батона.

— Но мне не нравится та движуха, что началась среди моих бойцов, — сказал Крюк. – И не только среди них. Да. Золото – для многих это весомый повод продырявить твою шкуру, кулинар. А Мамаша Нора обычно выполняет свои обещания. И не прощает обид. У меня нет никакой значимой причины брать тебя под свою защиту, пекарь. Сечёшь? Моя любовь к хорошему хлебу, сам понимаешь – не аргумент.

«Всё-таки денег хочет, етить его, — сказал призрак. – Решил, что двух золотых ему маловато, что смогёт вытрясти из тебя побольше деньжат. Нет, ну каков, а?! Не пошёл ему впрок мой урок. Зря я тогда пожалел стервеца. Шкуру ему с жопы нужно было спустить! И солью раны на сраке посыпать! А ещё ухи его толстые оторвать! Чтобы на всю жизнь этот гадёныш мою науку запомнил!»

— Поэтому я пришёл тебя предупредить, кулинар, — сказал Рел Музил. – Нет, не о том, что многие теперь будут пытаться отрезать тебе голову – это ты и без моей подсказки знал. Я предупреждаю тебя о другом. Слушай. Это моя территория, пекарь. Да. Сечёшь? И мне здесь беспорядки не нужны. Я не могу своим людям запретить охотиться на тебя – они такой запрет не поймут. Но и терять людей мне бы тоже не хотелось.

Он в два глотка допил чай.