Пэлем Гренвилл Вудхаус. О пользе оптимизма

«Как же мало на свете людей, которых хочется видеть, – пишет он Таунэнду 12 февраля 1927 года. – Вчера в обеденное время я заглянул в “Гаррик” – и, с отвращением окинув взглядом присутствующих, ушел в “Чеширский сыр” пообедать наедине с самим собой».

Всё время раздумывает, где ему всё-таки лучше жить: в Англии, где теперь у него свой дом в центре Лондона, или в Америке, на Лонг-Айленде, или в любимом Грейт-Неке, где так хорошо работается.

«Что, собственно, происходит с Лондоном и Англией? – задается он риторическим вопросом в письме Таунэнду из Лондона 24 августа

1923 года. – Я считаю дни, когда можно отсюда уехать. Решение принято: впредь жить буду в Америке. В Лондоне есть что-то мертвое, что-то гнетущее, сам не пойму что… Хочется только одного: поскорей вернуться в Америку и вновь слышать американскую речь».

Относительно «мертвого», «гнетущего» Лондона заметим мимоходом, что живет Вудхаус в это время не где-нибудь, а в Мэйфере, в доме, как сам он выразился, «черт знает на что похожем». В распоряжении Вудхаусов 16-комнатный особняк, в услужении – дворецкий, повар, целый выводок горничных и ливрейных лакеев в зеленых камзолах с серебряными пуговицами, а также два секретаря (оба подчиняются Этель) и водитель, который возит хозяев на «роллс-ройсе» с фамильным гербом Вудхаусов на дверце. «Кто б мог подумать, что я так опущусь», – невесело шутил владелец особняка, целиком подчиняясь вкусам и жизненным принципам супруги.

Не проходит, однако, и двух месяцев, и 4 ноября того же года Вудхаус пишет Таунэнду совсем другое письмо:

«Америка годна только для визитов. Нью-Йорк чудовищен. Ничего, кроме шума и вони».

И – мог бы он добавить – безрассудных водителей. 23 июля 1923 года Вудхаус – он тогда жил на Лонг-Айленде – отправляется встречать Леонору: падчерица поехала в гости в Ист-Хэмптон и взяла семейный «бьюик», чтобы доехать до станции. На обратном пути, издали заметив на шоссе приближающегося отчима, Леонора тормозит и съезжает на обочину. Вудхаус направился было к «бьюику», но, переходя дорогу, был сбит «фордом»: водитель «форда», объезжая притормозивший «бьюик», выехал на встречную полосу и не обратил внимания, что прямо перед ним дорогу переходит высокий, плотно сбитый, лысоватый господин лет сорока, в очках и с трубкой. Вудхаус – спортсмен как-никак – успевает в последний момент отпрыгнуть в сторону, но нога у него попадает под переднее левое колесо «форда».

«Я решил, что наступил конец света, – пишет он Таунэнду. – Я совершил немыслимый цирковой кульбит и приземлился на асфальт лицом вниз… Господи, лишнее доказательство того, что сегодня мы есть на этом свете, а завтра нас уже нет. – И, как водится, напоследок пошутил: – Не будь я в такой приличной форме, от его машины ничего бы не осталось».

Даже в этом невеселом эпизоде нашел, над чем – а верней, над кем – посмеяться. Над собой же смеется всего охотней. И в этом весь Вудхаус.