Пенумбра. Шесть готических рассказов.

Он остановился. Что-то преследовало его в темноте, барабаня по дощатому полу, словно это были чьи-то маленькие ножки. Он на мгновение замер и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Нет ничего страшного. Он всего лишь старый глупец, и теперь у него было этому доказательство. Затем он сделал ещё два шага вперёд, и был вновь уверен, что слышал небольшие постукивания неподалёку. Он повернулся спиной к окну, плотно прислонившись к распахнутым створкам, пока стекло не лопнуло, и он не столкнулся лицом к лицу с темнотой. Всё было как обычно, и в комнате царила тишина: пахло клеем, цементом и опилками.

- Эльза, это ты? - спросил он, и был поражен тем, каким испуганным был у него голос. Ни кто не ответил. Тогда он подошел к часам, и попытался рассмотреть, сколько сейчас было времени, раз за окном уже серели такие глубокие сумерки. Он чувствовал, что это была не обычная тьма. Насколько он мог видеть, было три или две минуты чего-то. Он определённо был долгое время один. Его начало трясти. Он очень боялся за Эльзу, оказавшейся одной на улицах Лондона в столь поздний час. Он рывком метнулся через комнату к двери, и когда он лязгнул засовом, он вновь услышал звук маленьких ножек позади себя.

- Мыши! - тихо пробубнил себе под нос он, открывая дверь.

Он быстро закрыл дверь за собой, чувствуя, будто что-то холодное село на его спину и начало медленно извиваться вокруг его тела. В коридоре было темно, но всё же он машинально нащупал свою шляпу и через мгновение уже оказался в переулке. Прохладный ночной воздух наполнил лёгкие, хотя постойте... в следующий момент он очень удивился, обнаружив, что на улице было ещё достаточно светло. Он ясно видел вымощенную дорогу под ногами, и чуть дальше по аллее до него отчётливо доносился задорный детский смех. Дети играли так в какую-то игру. Он задался разумным вопросом - как он мог так перенервничать, и в какой-то момент он уже надумал возвращаться домой и спокойно подождать дочь там, но в то же время подсознательный страх похитил его решимость. Так или иначе, ему следовало бы лучше отправиться в Крестон-Хаус и самому расспросить слуг о девочке. Быть может, кому-то из женщин в поместье она пришлась по душе и сейчас её угощали горячим чаем с печеньем.

Он быстрым шагом направился на площадь Бэлгрейв, а затем по широким улицам, прислушиваясь к каждому звуку и шороху, на предмет соответствия ему другому звуку - семенящих крошечных шагов. Но ему так и не удалось ничего услышать, и он беззвучно рассмеялся над собой, как раз в тот момент, когда позвонил в колокольчик прислуги у задней двери поместья. Нет сомнения, девочка должна быть здесь.

Человек, который открыл ему дверь, был довольно таки весьма невысокого роста, и не смотря на то, что это была задняя, а не парадная дверь, он соблюдал все манеры приличия, глядя на мистера Паклера снизу вверх.

- Никакой маленькой девочки я не видел, - сказал он. - И знать ничего не знаю ни о какой кукле.

- Она моя дочь, - требовательно сказал мистер Паклер, поскольку его беспокойство усилилось десятикратно. - И я боюсь, что с ней могло что-то случиться.

- С ней ничего не могло случиться в этом доме, просто потому что её тут никогда не было, - грубо ответил карлик. Мистер Паклер вынужден был признать, уж кто-кто, а слуга должен был знать. Поскольку это была его обязанность впускать и выпускать гостей, поэтому он попросил, чтобы ему дали возможность поговорить с горничной, с которой он был знаком. Но карлик поступил ещё более грубо, чем до этого, громко хлопнув закрывающейся дверью перед его носом.

Когда Мастер снова оказался на улице, он держался за перила. Он чувствовал, словно ломается надвое - как ломаются иногда куклы - с середины позвоночника. Вскоре он подумал, что нужно придумать что-то ещё, чтобы помогло ему найти Эльзу, и это воодушевило его. Он начал идти так быстро, насколько только мог, мчась по улицам, исследуя глухие тупики и укромные переулки, по которым его малышка могла бы следовать в поместье, чтобы выполнить его поручение. Он так же спросил нескольких полицейских, видели ли они кого-нибудь похожего. Большинство из них отвечали ему уважительно, поскольку они видели, что он был абсолютно трезв и совершенно в своём уме, кроме того, у многих из них тоже были дети.