Пепел и сталь

«Они убили его… Прямо здесь, в нескольких шагах от места, где знать рассаживается по экипажам… Как будто смерть ничего не значит для них. Просто прирезали еще одного скаа. Как животное».

Нет, не животное, гораздо хуже. Никто не стал бы резать свинью во дворе крепости. Стражник убил мальчика небрежно, походя. Он был раздражен, что пленник пытается вырваться, а потому не стал искать более подходящее место. А если бы кто-то из аристократов и заметил это, то не обратил бы внимания.

— Госпожа, — повторил Сэйзед, снова подталкивая Вин.

Она позволила усадить себя в карету. Контраст казался ей немыслимым. Изысканные, любезные вельможи, танцы, бальный зал, залитый светом, сверкающий драгоценностями… и смерть во дворе, в тумане. Им что, наплевать? А может, они ничего не знают?

«Это Последняя империя, Вин, — напомнила она себе, когда карета тронулась с места. — Не забывай о пепле потому, что увидела несколько клочков шелка. Если бы те люди узнали, что ты — скаа, они бы зарезали тебя с такой же легкостью, с какой стражник убил бедного мальчика».

Это была отрезвляющая мысль, и Вин не думала ни о чем другом, пока они возвращались в Феллис.

19

Мы с Квааном встретились случайно — хотя, полагаю, он сказал бы, что нас свело Провидение.

С тех пор я успел познакомиться со многими террисийскими философами. Все до единого, они люди большой мудрости и унылого здравомыслия. От них просто исходит волна важности.

Другое дело — Кваан. Он так же не похож на пророка, как я — на героя. Он никогда не выглядел ни напыщенным мудрецом, ни ученым теологом. Когда мы познакомились, он занимался глупейшим исследованием в великой хленнийской библиотеке, — насколько я понял, он всерьез пытался разобраться, способны ли деревья думать.

Я бы посмеялся над тем, что именно ему довелось разыскать Великого Героя из террисийских пророчеств, если бы события приняли хоть самую малость иной оборот.

Кельсер ощутил в тумане биение другой алломантической силы. Вибрация накатывала на него ритмично, как набегают волны на безмятежный берег. Она была слабой, но угадывалась безошибочно.

Кельсер прильнул к невысокой стене сада, прислушиваясь к вибрации. Белый туман клубился вокруг, безразличный ко всему, и лишь те его клочки, что оказывались рядом с телом Кельсера, притягивались к его алломантии.

Он всматривался в ночь, разжигая олово и пытаясь найти другого алломанта. Кельсер как будто заметил фигуру, прижавшуюся к стене неподалеку, но не был уверен. Однако вибрацию он узнал. Каждый из металлов, будучи подожженным, подавал четкий сигнал, понятный тому, кто умел обращаться с бронзой. Человек в отдалении поддерживал горение олова, так же как и четверо других, которых ощущал Кельсер, — они прятались вокруг крепости Текиэль. Пять ищеек расположились по периметру, следя за темнотой и высматривая посторонних.

Кельсер улыбнулся. Великие Дома начали нервничать. Такой Дом, как Текиэль, мог себе, конечно, позволить содержать пятерых ищеек, но ведь знатные алломанты наверняка оскорблялись, если их заставляли играть роль простых стражников. И если здесь стояли в охране пять наблюдателей, то, вероятно, несколько громил, стрелков и хватателей тоже вышли в дозор. Лютадельская знать потихоньку готовилась к войне.

По правде говоря, Великие Дома встревожились настолько, что Кельсеру с трудом удавалось находить бреши в их обороне. Он ведь был простым смертным, и даже у рожденных туманом есть предел силы. До сих пор он добивался успеха благодаря внезапности нападения. Однако, если крепость охраняли пять ищеек, Кельсеру не стоило и рассчитывать подобраться к ней незамеченным.

К счастью, этой ночью он не собирался испытывать на прочность оборону Дома Текиэль. Вместо этого, Кельсер пробрался по стене к саду. Он приостановился возле садового колодца и, воспламенив бронзу, чтобы убедиться в отсутствии поблизости других алломантов, вытащил из кустов большой мешок. Тот был достаточно тяжелым, чтобы Кельсеру пришлось, закидывая его на плечо, воспламенить пьютер. Он постоял на месте, вслушиваясь в доносящиеся из тумана звуки, и потащил мешок к крепости.

Его целью была большая, выкрашенная в белый цвет садовая беседка рядом с маленьким бассейном, в воде которого отражались огни фонарей. Здесь Кельсер сбросил с плеча мешок и вывалил на землю его содержимое — свежий труп.