Перед заходом солнца

Инкен. Сегодня мне повезло с Клаузенами, мама. Сначала в городе я встретила Эгмонта и получила конфеты. Когда я шла сюда, мимо меня в открытом автомобиле проехала бедная кривобокая Беттина. Я знаю – она мой враг. И мне совершенно ясно – почему. Она знает, какой прекрасный, достойный любви, замечательный человек ее отец, и боится потерять его из-за меня.

Фрау Петерс. Ты страдаешь манией величия, дитя мое.

Инкен. Верь или нет, от этого все равно положение вещей не изменится.

Фрау Петерс. Фрейлейн Беттина завидует тебе? Любимая дочь тайного советника ревнует к тебе, маленькой, ничего не значащей девчонке?

Инкен. Да, мама, этим ты меня не сломишь. И скажу тебе откровенно: твоя дочь стала настолько взрослой, что вышла из-под твоей власти.

Фрау Петерс (видимо, взволнована, однако сдерживается и говорит с неестественным спокойствием). Прошу тебя, Инкен, скажи мне по чистой совести: ты что-нибудь от меня скрываешь?

Инкен. Конечно. И не только «что-нибудь», но и гораздо большее. Это мое право, потому что это мое личное дело.

Фрау Петерс. Но могут возникнуть обстоятельства, которые столкнут нас с правосудием. Не захочешь же ты втянуть нас в судебное дело? Может быть, ты и подарки получила? Скажи, не подарил ли тебе тайный советник бриллиантовое колье, не надел ли тебе на палец кольцо с драгоценным камнем?

Инкен. Ты меня поражаешь! Я буквально остолбенела! (Громко смеется.) Ну что ж клянусь! Я получила от тайного советника столько рубинов, смарагдов, бриллиантов, бериллов, хризопразов[31] и как они еще там называются, – сколько ты видишь на моих поднятых для клятвы пальцах!

Фрау Петерс. Тем лучше для меня и для тебя, дорогая Инкен. Теперь скажи мне: не заговаривал ли с тобой тайный советник о браке?

Инкен. Нет, потому что это вовсе не нужно. Кстати, после шоколада мне захотелось есть. Пойду отрежу себе кусок хлеба. (Входит в беседку, берет со стола хлеб, прижимает к груди и отрезает ножом ломоть.) Скажи, мама, мой отец умер в тюрьме?

Фрау Петерс. Ты, видно, не в своем уме, детка?

Инкен. Он умер в предварительном заключении?

Фрау Петерс. Как ты можешь это говорить, Инкен?

Инкен. Он лишил себя жизни из-за того, что его обвинили в попытке незаконно получить страховую премию.

Фрау Петерс. Кто все это тебе наплел? Откуда ты это знаешь?

Инкен. Ты, по-видимому, все еще считаешь меня ребенком, дорогая мама. Но не волнуйся! Я давно об этом догадывалась. Я принимаю все так, как оно есть.

Фрау Петерс (закрывает лицо руками). Что это значит? Это ужасно.

Инкен. Мама, а разве ты этого не знала?

Фрау Петерс. Я просто сквозь землю провалюсь, Инкен. У кого хватило подлости…

Инкен (очень спокойно). Началось вот с чего. Я получила эту открытку. (Вынимает из сумочки открытку и протягивает ее матери.)

Фрау Петерс. Открытка? Чья подпись?

Инкен. Автор, по-видимому, счел подпись излишней. Прочитай спокойно. Стало будто бы известно, какая мы почтенная семейка! Нам следует как можно скорее убраться отсюда куда-нибудь, где нас никто не знает. Может быть, там еще найдутся люди, которые настолько слепы, чтобы доверить шайке преступников воспитание своих детей…

Фрау Петерс. Ложь! Ты это взяла с потолка, Инкен. Нет, такая низость невозможна! Когда-нибудь я расскажу тебе, какое несчастье много лет тому назад в один зловещий день разразилось над нами. Но твой отец был совершенно невиновен…

Инкен. Знаю. Я показала открытку доктору Штейницу. Я была сегодня утром у него на приеме. Он сказал мне то же самое.

Фрау Петерс. Да, доктор Штейниц знал твоего отца. И все, кто соприкасался с твоим отцом, – у меня в ящике сохранилась пачка писем к нему, – все знали, что он неспособен на подобное преступление. Ты думаешь, тайному советнику известно об этом?

Инкен. Штейниц утверждает, что известно. Я нарочно спросила его; иначе моим долгом было бы довести об этом до сведения тайного советника.

Снова раздается звон маленького колокола в церковке; оттуда выносят младенца. По ту сторону стены видна часть процессии. Опять выбегают дети; они окружают Инкен, просят хлеба. Фрау Петерс взволнованно ходит взад и вперед.

Инкен (кричит через головы детей). Это даже хорошо, мама, что между нами теперь нет ничего недосказанного. Неужели я не вижу все так же ясно, как и ты? Теперь, если у тебя будет в этом потребность, ты можешь откровенно говорить со мной.

Фрау Петерс (хватается за голову, бежит в дом). Инкен, мы окружены врагами.