Перед заходом солнца

Инкен режет хлеб и раздает его детям [32]. Через калитку, незамеченный, входит Клаузен в летнем костюме, видит происходящую сцену. Останавливается в умилении. Затем подходит ближе к оживленной группе и снова останавливается. Инкен замечает его.

Инкен (прикладывает руку к глазам). Господин тайный советник? Вы? Или это только мое воображение?

Клаузен. Слава Богу… или к сожалению. Но действительно это я. Рады вы мне или я напугал вас?

Инкен. Если это испуг, то только радостный! – Ступайте, дети! Ступайте по местам. (Зовет.) Мама, присмотри, пожалуйста, за детьми. (Отсылает детей в оранжерею.) Мне некогда: пришел господин тайный советник… – Итак, это в самом деле вы! А я было приготовилась к нескольким дням поста…

Клаузен. На пост это не похоже…

Инкен. Я была в городе и только что вернулась; после этого всегда волчий аппетит. А сейчас его точно ветром сдуло.

Клаузен. Да, Инкен, я хотел пропустить три дня… даже гораздо больше… Но получилось так, как часто бывает с добрыми намерениями… Я снова здесь, и вы, наверно, думаете: даже на каких-нибудь жалких два-три дня нельзя отделаться от этого семидесятилетнего мучителя.

Инкен (любезно). Однако вы не сильны в чтении мыслей. (Смахивает пыль со стола и скамьи.) Вы снова здесь, и это самое главное!

Клаузен (кладет пальто, цилиндр, перчатки и трость на стол). Это похоже и на мое ощущение. Последнее время я немного хандрил, – не говоря уже о ежедневных неприятностях. Но как только под моими ногами зашуршал гравий вашего садика, мне стало значительно лучше на душе. Я все еще очень завишу от вас.

Инкен. И вас это мучает? Вы этого не хотите?

Клаузен. Я этого хочу, но не должен был бы хотеть.

Инкен. Это плохая рекомендация для вашего белокурого товарища, как вы меня иногда называете. (Берет себя в руки.) Будем веселы! В такое утро, как сегодня, хандрить не годится.

Клаузен (садится).

Вы совершенно правы, Инкен. Здесь рядом даже свадьбу справляют.

Инкен. Крестины, что куда веселее. Вот несут младенца из церкви.

Клаузен. Колокола оповещают небо о появлении нового гражданина на земле.

Инкен. Может быть… Это красивая мысль.

Клаузен. Романтика исчезла из мира; а вокруг вас, Инкен, она все еще в полном цвету.

Инкен. Вы часто так говорите, но, к сожалению, это мне не помогает.

Клаузен. И поэтому вы объявляете меня просто никчемным.

Инкен. Напротив, это я чувствую себя никчемной. Так бывает всегда, когда не хватает сил помочь тому, к кому хорошо относишься. Вот тогда-то и чувствуешь себя лишним.

Клаузен (через стол протягивает ей руку). Дитя, будьте со мной терпеливы… Ну хоть еще немного.

Инкен. Терпеливой! Ах, если бы дело было только в этом…

Клаузен. Все дело в этом: терпение, терпение!..

Инкен. Пока не разверзнется земля или мне не будет произнесен приговор и не замкнется за мной дверь тюрьмы?…

Клаузен (вздыхает). Ах, Инкен, человек так ужасно двойствен.

Инкен (после продолжительной паузы). Я с первого взгляда поняла, что с вами что-то случилось. Вы хотите скрыть это от меня?

Клаузен. Вы правы. При наших отношениях я не должен скрывать это от вас.

Инкен. Итак, коротко и ясно, моя настойчивая просьба.

Клаузен. Короче говоря, если бы у меня хватило силы, я не поддался бы слабости и не пришел бы сюда. Будь мне все ясно, не требовалось бы никаких объяснений. Однако настает час, который мы оба должны встретить сильными. (После длительной паузы.) Возможны разные выходы: один из них – тот, который избрал Сенека и защищал Марк Аврелий.[33] Древние называли его стоическим; кончаешь не только с каким-нибудь делом, а добровольно со всей жизнью.

Инкен. Этот выход многое облегчает.

Клаузен. Что ты говоришь? Инкен, не греши! Кто смеет пренебрежительно отбросить молодость, полную надежд, полную радости, полную сил, приносящих близким счастье? То, что для человека семидесяти лет – законное право, для такой девушки, как ты, – преступление.

Инкен. Разница возраста здесь ни о чем не говорит.

Клаузен. Дайте мне слово, Инкен… Инкен, ради моей любви к вам: не преграждайте мне этот выход! Поклянись оставить меня одного! Если бы мне пришлось опасаться, что ты пойдешь по моему пути, я и в могиле не нашел бы себе покоя.

Инкен (в слезах). Я все время слышу, что должна оставить вас одного, не закрывать вам выход, не идти с вами по одному пути, не нарушать вашего покоя… Если это серьезно – быть может, я найду в себе достаточно воли…