Передача лампы

И когда суд разбирал такой случай, собирались большие толпы, чтобы посмотреть на эту сцену — все вуайеристы, не было ни одного свободного места. Все судьи, епископы и кардиналы занимали свои места — это было для них отличным развлечением. Мужчина должен был раздеться и перед толпой доказать, есть у него потенция или он импотент. Если он говорил, что у него потенция есть, а его жена говорила противоположное, он должен был предъявить свой эрегированный пенис суду. Что это за религия, и что они делают?

Прежде всего, это на самом деле трудно, когда за тобой наблюдает толпа и ты боишься — это очень деликатный вопрос. Даже мужчина, у которого все в порядке с потенцией, может не добиться эрекции, когда за ним в глубокой тишине наблюдает такое множество соглядатаев.

А если у него была эрекция, ему нужно было сделать следующий шаг: извергнуть семя прямо там, перед судом. Но и этого было недостаточно. Был последний, третий шаг: он должен был перед судом заняться любовью со своей женой. Что это за мерзость во имя религии?

Там ставили стол, на него ложилась обнаженная женщина, и мужчина занимался там всеми видами гимнастики, чтобы доказать свою силу. В большинстве случаев это не удавалось даже мужчинам с потенцией — из-за толпы, наблюдают так много людей, и так страшно: «Если я не смогу, весь мир будет знать, что я импотент». И это делали религии.

В Индии были миллионы прекрасных статуй Будды, Махавиры, других мистиков — они все были уничтожены. У одной нет головы, у другой нет рук. Они осквернили тысячи храмов — храмов, которые были построены сотни лет назад.

В Каджурахо — я годами изучал храмы Каджурахо — было сто храмов. Семьдесят из них были полностью разрушены. Тридцать храмов индуисты из страха покрыли грязью; они находились в долине, поэтому и уцелели. Теперь их восстановили, грязь убрали.

Посмотрев на эти тридцать храмов — даже на один храм, — ты понимаешь, что они уничтожили. Семьдесят храмов!.. Над одним храмом, должно быть, трудились тысячи скульпторов более сотни лет. Там столько прекрасных статуй. Нет ни единого необработанного дюйма во всем храме, а храмы большие; стены в них покрыты тысячами статуй; и каждая статуя — произведение искусства, ничего подобного не существует нигде в мире.

И одно дело — утверждать, что вы не поклоняетесь образам, другое дело — уничтожить чьи-то образы. Это его дело — поклоняться или нет. Вы можете объяснить ему, что это бесполезно; но уничтожать его образ бесчеловечно — это значит уничтожать человеческие права, данные с рождения.

Глава 33

Мне нужен ваш разум, не ваша покорность

Ошо, в поисках своего главного врага я вспомнил, что в детстве, когда мой отец бил меня ремнем или иногда даже плетью, я не плакал и никак не показывал ему, что мне больно. Как только он отпускал меня, я пел, снова и снова думая: «Лучше умереть, чем покориться». Этот ежедневный самогипноз, длившийся многие годы, должно быть, способствовал появлению изощренной позиции пассивного сопротивления.

Находясь рядом с тобой, я не имел удобного случая понаблюдать за этим сопротивлением, потому что открытость тебе и твоей работе — единственное, что для меня сейчас имеет значение. Вот чего я боюсь: насколько глубоко во мне эта детская решимость не покоряться? И как я могу выпустить ее на поверхность?

Позиция непокорности есть в каждом. Это естественно. Это просто значит, что природа хочет, чтобы вы были самими собой, а не чьим-то представлением о себе.

Поэтому, когда в детстве возникает ситуация, что вы должны постоянно бороться против покорности, это убеждение опускается очень глубоко. Это естественное убеждение. В нем нет ничего неправильного. Нужно очень четко себе уяснить, что в нем нет ничего неправильного. Оно может быть использовано правильно, может быть использовано неправильно, но само убеждение очень естественное.

Люди могут использовать вас, опираясь при этом на ваши естественные инстинкты; люди также могут помогать вам расти в правильном направлении, используя те же естественные инстинкты.

Поэтому первое, что тебе нужно сделать, это отбросить мысль, что ты подавил в себе нечто неправильное. В этом нет ничего неправильного. Это прекрасно, что ты не покорился, что ты сопротивлялся, что ты сохранил свою отождествленность невредимой и хорошо защищенной.