Перелом

Он посмотрел на мою тележку, куда только что помог погрузить комод. Помял в руках двадцать фунтов стерлингов, которые я ему заплатил. Окинул взглядом мои вылинявшие джинсы и старую куртку.

– Нет, парень, – добродушно сказал он, – не могу я тебя грабить. Ты только взгляни, у него все ножки внизу сгнили.

– Я могу заплатить еще двадцатку, – нерешительно предложил я. – Больше у меня с собой нет.

Мне пришлось долго его уговаривать, и в конце концов он согласился взять с меня лишь пятнадцать фунтов. Потом он долго качал головой и советовал мне немного подучиться своему ремеслу, чтобы окончательно Сотби – аукцион в Лондоне по продаже антикварных вещей. не вылететь в трубу. Но я очистил стол, отполировал изумительной красоты ореховую доску и через две недели продал его маклеру, которого знал еще со времен Сотби, за двести семьдесят фунтов стерлингов.

Вскоре после этого я открыл свой первый магазин и больше не знал горя. Когда через двенадцать лет я продал дело американскому синдикату, у меня было уже одиннадцать магазинов, светлых, чистых, заполненных настоящими произведениями искусства.

Через некоторое время, повинуясь какому-то сентиментальному чувству, я разыскал и купил ореховый стол, а затем отправился в тот самый гараж и доплатил бывшему хозяину верстака двести фунтов, от чего с ним едва не приключился инфаркт. Так что теперь я считал, что кто-кто, а уж я имею полное право класть на него ноги, когда мне вздумается.

– Послушай, откуда у тебя столько ссадин? – спросила Джилли, садясь на постель и глядя, как я раздеваюсь.

Я скосил глаза на темно-вишневые синяки.

– На меня напал осьминог. Она засмеялась.

– Ты безнадежен.

– И мне необходимо вернуться в Ньюмаркет завтра к семи утра.

– Тогда ложись спать. Уже полночь.

Я забрался в постель, лег рядом, и мы вместе стали решать кроссворд в “Таймсе”. Мы всегда разгадывали кроссворды перед сном, так что к тому времени, как Джилли потушила свет, я окончательно расслабился и успокоился.

– Я люблю тебя, – сказала Джилли. – Не веришь?

– Конечно, верю, – скромно ответил я. Она обняла меня.

– Хочешь, скажу тебе одну вещь?

– Что?

– Четыре по вертикали не “галлюцинация”, а “галлюциноген”.

Я расхохотался.

– Спасибо.

– Мне почему-то показалось, что тебе будет интересно.

Я поцеловал ее перед сном.

Джилли разбудила меня, как исправный будильник, ровно в пять часов утра. Она встала и, не приводя себя в порядок, сварила кофе. Распущенные каштановые волосы чуть спутались и в художественном беспорядке обрамляли нежный овал ее лица. Она всегда прекрасно выглядела по утрам. Помешивая сливки в чашке с крепким черным кофе, Джилли уселась напротив меня за кухонный стол.

– У тебя действительно неприятности? – спросила она как бы между прочим.

Я намазал хрустящий хлебец маслом и потянулся за медом.

– В некотором роде.

– Не хочешь говорить?

– Не могу, – коротко ответил я. – Потом.

– Голова у тебя, конечно, насквозь деревянная, – заметила она, – но тело такое же уязвимое, как у всех.

Я удивленно посмотрел на нее, перестав жевать. Она сморщила нос.

– Когда-то я считала тебя человеком загадочным, способным взволновать женскую душу.

– Спасибо.

– А сейчас ты волнуешь меня не больше, чем старые домашние тапочки.

– Как мило, – пробормотал я.

– Мне казалось, что ты волшебник, способный одним мановением руки избавить от банкротства кого угодно.., а теперь выяснилось, что никакое это не волшебство, а самый обычный здравый смысл...

– Я ужасно скучный, – согласился я, запивая крошки хлебца остатками кофе.

– Я тебя знаю, как облупленного, – сказала она. – С головы до пят. Эти синяки... – Внезапно она задрожала, хотя в кухне было тепло.

– Джилли, – заявил я прокурорским тоном. – Ты страдаешь от интуиции. – И тем самым выдал себя с головой.

– Нет.., от знания, – ответила она. – Побереги себя.

– Ну, конечно.

– Ведь если с тобой что-то случится, – серьезно объяснила она, – где еще я найду квартиру на первом этаже с таким удобным винным погребом?

Глава 5

Когда я вернулся в Ньюмаркет, с неба накрапывал мелкий дождь. Утро было холодным и мокрым, и в довершение ко всему у подъезда стоял белый “Мерседес”.

За рулем сидел шофер в форме. Непреклонный молодой Алессандро расположился на заднем сиденье. Когда я остановил машину неподалеку, он, не дожидаясь, пока я заглушу мотор, выскочил из своего “Мерседеса”.

– Где вы были? – требовательно спросил он, глядя на капот моего светло-серого “Дженсена”.

– А вы? – в тон ответил я и нарвался на один из тех уничтожающих взглядов, по которым он был большим специалистом.

– Я приехал тренироваться, – свирепо заявил он.

– Это заметно.

На нем были сверкающие глянцем коричневые сапоги и прекрасно сшитые брюки для верховой езды, а также теплая непромокаемая куртка на “молнии” с капюшоном, из дорогого спортивного магазина, и бледно-желтые перчатки на шнуровке.

Он был скорее похож на рекламную картинку в “Кантри Лайф”, чем на ученика, пришедшего работать в конюшни.

– Мне надо переодеться, – сказал я. – Начнем, как только я освобожусь.

– Хорошо.