Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

Господь с Вами, милые. Ка-ак же я устал! Но — отхожу, только на душе смутно, вяло, сонно. О будущем отучился думать. Мир закутывается тужей. Ясно. «Пир» продолжается, и главная чаша еще не поднята. Я все же антересуюсь: допустят ли гнусность в Абис<синии>?… Каж<ется>, что «умоют руки»: уж такая-то «ляго-нация»!… [140] Все лягнут! — пока не пособьют все копыта.

Господь с Вами.

Ваш Ив. Шмелев.

«Открытка с изображением горного пейзажа Аллемонта, на которой стрелками указаны определенные места>

5. VIII. 35.

Видите внизу белую полоску — дорогу? к горе? Вот, надо по ней свернуть направо в ущелье, — где стрелка, — и в самом низу, за поворотом, с версту, — мы у одинокой фермы (невидно). А в пр<ошлом> году — см. стр<елку> и линию от нее, повыше аллемонтской церкви.

Как опусти-лись-то! на 100 метров — 650 вм<есто> 750.

Прокатиться куда — нет средств, а пешком — нет сил. Проживаем в день 12–15 фр. — и это Сл<ава> Богу, (не считая, конечно, дачки и... париж<ской> квартиры). Но пока болей нет — и Сл<ава> Богу. А лечиться все же лечусь, глотаю висмут, <неразб.>, а спермин Поля, выпис<анный> через Горного — дорог. Напишу Полю самому, докт<ора> говор<ят>, что он посыл<ает> образцы за 8 фр. флакон. Велят.

Ваш Ив. Шмелев.

250

И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <10.VIII.1935>

Милый и дорогой Иван Сергеевич!

Нет, я Вас никак не забыл; неосуществимо это. Всегда помню. Вашими радостями радуюсь, Вашими затруднениями болею, Вашими созданиями наслаждаюсь, Ваше светлое имя распространяю. — А молчу давно — от молчанки. Заткнулась говорилка. Что я с нею поделаю?

Разрешите пунктир устроить.

1) Могу ли я роптать, что отдали немецкую Няню кандрюшкиному издателю? Не могу. Я жмал на Б<артельса>, но Б<артельс> лакей судьбы, начальства и ихней партии. Он не свободный издатель. А если бы Вы узнали, какого бездонного предателя его начальство со мною сломало, то Вы бы скверно плюнули и послали бы им свое трансцендентальное «фэ»… Я продолжал варить и жмать. Но уверенности в царстве лакеев нет и быть не может! А это царство лакеев, и клеветников, и карьеристов.

А тут живые франки! И я стал бы сердиться? И тем не менее, если Б<артельс> будет еще переговариваться, не отказывайте — пусть варит. Если еще каждому издателишке в моральную душу заглядывать — не «пался ли он с мравием» — то на свете и дыхнуть нельзя будет.

2) Очень меня огорчил провал с Югославией — в смысле Вашей поездки. Я попробую наладить это иначе — через союз журналистов. Не знаю, что выйдет; но надо попытаться. Мы выехали туда в прошлом году в нач<але> сентября — сентябрь провели на море, в Рагузе, а октябрь и ноябрь в Белграде. 3 лекции мои дали мне 9000 динар = 3000 фр<анков>, и союз журн<алистов> положил чистого в карман 3000 динар = 1000 фр<анков>. На пропиток мне пришли и другие ассигнования — но сентябрь-октябрь — (он там тоже теплый) можно было и на это прожить. Сюда же вошла и дорога Б<ерлин>–Белград–Б<ерлин>.

Эх — если бы был я меценатом!…

3) От Путей Небесных я оторвался. Два номера пропали вследствие переездов — а читать опять из середины больно и горько. Не знаю, как быть!…

4) Возрождение, т. е. Гукасов, всегда был на низком уровне. Кулак-скаред платит, сколько кому хочет. Мне — вот уже год скоро 25 сант<имов> за строку. И притом 1 августа был год, что реально они не уплатили мне ни гроша. Под разными валютными предлогами, угощая меня заведомо для них безнадежными ордерами на Боголепова в Б<ерлине> — они задолжали 1600 франков — и в ответ на все мои письма продолжают вести ту же линию, которую Ю. Ф. Сем<енов>, уже вмешавшийся в это дело, называет «преступным бездействием». Теперь конец. Пока не заплатят, я больше не пошлю ни строки. Пожалуйста, не

вмешивайтесь в это дело, я его нарочно скрывал от Вас. Поверьте, я добьюсь своего — не так, дак эдак.

Напишите мне только — где Семенов: в отпуску ли он и когда вернется? А с ним самим разговора об этом не поднимайте и армянину тоже ничего не говорите.

Возрождение падает, опускается. Кто этот новый писака Тонио? [141] Али-Баба [142] и Амадис [143] — ввели в газету вульгарно-развязный, личный тон — безответственной брехни. Роман Шишмарева [144] — ужа-сен

! Вульгарное пустозвонство Сазановича [145] — пошло, убого, противно. Я не слышал о нем ни одного одобрительного отзыва. Одна брань. Ландау [146] ушел. Я умолкаю. Воспоминания Чебышева [147] и старика Любимова [148] — теплая вода, вызывающая тошноту. Татаринов [149] пишет научные вздоры — мне говорили специалисты. Худо-сеев [150] продолжает худо сеять.

Но Вы должны украшать и вывозить газету. Газета необходима. Пишите и печатайте, ради Господа!!

5) С 2 июня по 10 июля я увозил Наталию Николаевну в горы, в Тюрингию. Доктор нашел у нее катар в правом легком. Лечу ее изо всех сил. Т° нет. Вес хороший. Хрипота. Кашля нет.