Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

Перекрестясь: с Праздником Господним — белого Рождества! И Наталию Николаевну, и Вас, милые друзья, дай Вам Господи сил и крепости к продолжению... учения сего. А «мыслете» откину, по случаю Рождества. И вообще надо «мыслете» откидывать, и, вообще, откинуть. Без-мыслете. Так легче, кожей жить, как живут некоторые особи зверей и насекомых. А-а, опять прорывается темное, так вот и просачивается, как вода в кулаке, — не зажмешь. С Новым Годом! Урр-ра-а, с... новым... того... ну, скорей, храбрей... — щастьем, ввваше бблагородие! Выдрал-таки «счастье»! Но... в душе самое светлое желание таится, забилось в уголышек и — боится, но — есть. Милые друзья, пошли Вам Господи какого-нибудь бо-ольшого счастья, на сей земле, в сии времена доступного. Во-первых — извольте выиграть на мой билет, — по случаю своего — немого — убилея — 40-летия, — сороко-летия, ибо сорокой полетываю и сокочу, — траурная птичка! — принимаю дружески в компанию — да разделите со мной ща-стие... — а вдруг?! — и выиграете одну десятую на удивительный мой «номер», — в январе, м<ожет> б<ыть>, объявится! — 14 тр<анш>, 0820394, и вдруг я Вам да и переведу... — ур-ра-а! — сто тыщ!? Видел во снях номер, на хвосте 293. Не нашел! И еще видал... — шел по улице, задумался — 62! — как вылезет из-под мозгов... и вдруг — через 2 шага — на доме — 62?! Вот докуда докатился, в чаянии-отчаянии. Опять прорывается... Вообще — едва терплю. Тошно, моркотно. [180] «Пути небесные» надо 22 главу писать. Четыре главы еще — и кончу 1-ю часть, первый этап, а там — на проселок поволоку У-дариньку, в «уюточку». Успе-эх... — невообразимый. Особливо дамы... па-чками просят — ах, что дальше?! Насчитал по сие число 42 дамы, девицы, старушки... попы, монахи, офицеры... — и даже... идолопоклонники. Но — каково рожать младенца кусками... — и как я жив!? И куда заеду?! Но — повлекусь и повлеку. — Поражен Вашей силой проповеди! Восхищен и мысленно рукоплещу. И... ско-лько же Вы сотворили, неповторимый, для раба грешного, отчаянного а-за! Знаете... — даже Георгий Содомович, [181] в лехциях о совр<еменной> рус<ской> литературе... — говорили мне слышавшие, — дойдя до «а-за», изрек, врах мой, что... «после Дост<оевского> в рус<ской> лит<ературе> никто еще не давал так человеческого страдания, как «аз»». И, считаю, что это Вы его, рикошетом как-то про-няли! Остался один поляченок — сеич, 

[182] который всех старш<их> пис<ателей> поливает, но сие во–1-х, для соб<ственной> услады, гад незадавшийся, а во–2-х, для услужения хозяину, ибо велия радость Гуксе, [183] как примадонов расчесывают: «вы, дескать, не очень-то, не заноситесь, не требуйте прибавок, ходите веселей за пятак, ибо сам мой сеич вас посадил на настоящее место, хлам вы эдакий!» Но... долго ли я все сие выдержу?! Но, не надо. Потрясен Вашей энергией и духовной силой, — о даре уж и не говорю. 25 вечеров! Конечно, «моим культом» в Риге и Эст<онии> только Вам обязан! И это единств<енное> светлое, ободряющее, что увидал здесь, в Европах. Спасибо, милый. Когда буду помирать — вспомню — не забываю никогда, но тогда можно и забыть, «при отходе», но... вспомню — и улыбнусь с миром, и отойду. Была и радость, и дружба, и ласка. Нет, куда мне двинуться! Разве это осуществимо, в Эст<онию> или Ригу. Климов [184] запрашивает... да где же мне двинуться! Да и не

пустят. Говорят — нельзя получить разрешение. Бунин говорил. Скоро выйдет бесплатная «Няня». Продаст Гукса 600 экз. — получит 2 с полов<иной> тыс. Слизнет, а я — проглочу что-то. Бедность наша, где же самому издать! Работаем на других. Изворачиваюсь и не знаю — хватит ли сил дописать «Пути»… А будто надо. Потяну. «Овцу» пришлю. Сем<енов> сказал, что писал Вам в Ригу еще, д<олжно> б<ыть> Вы только что уехали домой. А м<ожет> б<ыть> и солгал... Мне горько, что не читаю Вас. И читателю горько. За-чем так?! Сам знаю, что едва терплю... но — надо до-терпеть. Я в конце концов выкину что-то... Знаю: Х<одасеви>ч всем гадит, нашептывает. Ему невтерпеж видеть, как Вы в критике — художник, (а он злая жевака [185] с прописей) — и он га-дит.

И, Вы его еще не знаете. Это — злой-больной. Цель его — таит! — разва-ливать! Да.

Обнимаю сердечно, бессильно.

Ваш Ив. Шмелев.

<Приписка:> Напишите о Наталии Николаевне, как она себя чувствует, Вы в посл<еднем> п<ись>ме писали, тревожились за ее здоровье. Как Вы?! Милый, если бы я собрал силы и рискнул с О<льгой> А<лександровной> — в Эстонию или Ригу, и Вас бы повидать там?! Ах, да это несбыточно.

<Приписка:> Пильский написал по пов<оду> моего «юбилея» — ст<атью>, шлю. Это — Ваше влияние, он Вам — слушал и внял

. Так он раньше не часто писал.

263

И. С. Шмелев — И. А. Ильину <15.I.1936>

15. I. 1936.

Дорогой друг Иван Александрович,