Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

1. Поздравляем Вас, милый-милый, с наступающим днем Ангела-Хранителя Вашего, да оберегает душу и тело Ваше от стрел вражеских, — и от глада, и от губительства и от тряса и труса, от потопа и прочих прелестей земных и даже воздушных. Наталию Николаевну милую — с прекрасным и доблестным Именинником. В день оный выпью за «Ваши здоровья» (к<а>к говаривали москов<ские> извозчики) — рюмку «Muscat vieux». [186] Мо-гу, одну-у...

На днях шлю «на вечную память» — «Няню из Москвы» — знак ограбления моего. Неужели Вы и ради «Няни» — ни слова не дадите в «Возрождение». Я говорил хозяину — не желаю, чтобы до моей русской няньки касались Мандельштамы и прочие Худосевичи. Он мне заявил, что — хорошо-с. Но... что-кто — «хорошо-с» — не ведаю. Махнул рукой. Умыл руки. Все равно, режьте! Не я издавал. Мне от сего — 10 экз. только.

2. Что Вы скажете, если мне придется невтерпеж — и я уйду? — и, м<ожет> б<ыть> даже — в «П<оследние> Нов<ости>» (тоже — мердышка, но там хоть прилично относ<ятся> к сотрудн<икам>). Что же, погано, конечно, знаю, многое претит, но мне и в Совр<еменных> Зап<исках> претит и претило многое. Впрочем, о сем еще нет пока и речи — ни с моей стороны, ни со стор<оны> «П<оследних> Нов<остей>». Но В Возр<ождении> — ду-ушно.

3.  Узнал, что издат<ельст>во поручило Амфитеатрову написать о «Няне». На мое замеч<ание> Сем<ено>ву и Гук<асову> — почему не просили проф. И. А. Ильина, отвечено: «он не отзывается давно, не дает нам своего... но мы, конечно, будем очень рады напечатать его статью о «Няне». Он, конечно, как мыслитель, даст по-другому, чем Амфит<еатров>». Я ни слова на это. И Вам — ни слова. Мне только больно, что Вы не пишете. Это для меня лишний толчок к уходу.

4. Дорогой, ответьте, кто же этот Эдвин Эр. Двингер, (письмо), о нем я запрашивал Вас, — безответно. Он добивался от меня в Сборник статьи. Но я не пишу статей. Кто он и что за дело его?

Обнимаю Вас, целую ручку Н<аталии> Николаевны.

О<льга> Александр<овна> — целует Вас обоих. У меня не ладится с работой.

Ваш Ив. Шмелев.

<Приписка:> — Но 22 глава не выходит! А надо — к воскрес<енью>! И. Ш.

Осталось 3–4 главы, и 4-ая ч<асть> — кончена будет.

2/15 I. 36. Вдогон к утрешнему письму!

P. S. Вот оттого-то мы и прогораем помаленьку, что ворон считаем. Забыл написать — вот и трачусь. Впрочем, каж<ется>, п<ись>мо от жены А. В. Карташева пришло после. Вот о чем. Она просит написать Вам (адр<еса> В<ашего> не знает), что А<нтон> В<ладимирович> 13-го выехал в Бухарест на духовный съезд. М<ожет> б<ыть> Вы напишете (известите) А<нтону> В<ладимировичу> по адр<есу:> Hotel S-t Anescu Bucareste, Roumanie. Очевидно, Павла Полиевктовна разумеет возможность повидаться, что ли, при обратном следовании А<нтона> В<ладимировича> через Берлин. Пробудет он в Бухар<есте> до 19–20-го. Посему спешу сообщить.

Одновременно шлю Вам обоим, милые, книжку мою — «Няню». Читайте неспеша, во благовремении. А выигрывать я буду к<ак> раз в день Вашего Ангела, с чем Вас и проздравляю. Прилагаю «Овцу» — обретенную. Хотел оставить на память, но Вы велели вернуть. А я дохну на 22 гл<аве>. Отложил до вечера, а сейчас на почту!

Ваш (хоть и весь вышел) Ив. Шмелев.

Сегодня терм — и я едва наскреб, сейчас — бери меня голого.

264

И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <8.II.1936>

Милый и дорогой Иван Сергеевич!

Простите мне, что не ответил Вам сразу по получении Вашего письма и драгоценной Няни. Трудно было, тревожно. Наталии Николаевне делали операцию: вынимали из горла полип. Полип оказался доброкачественный, она теперь совсем оправилась, и голос восстановился в полной мере. Потом мне жгли гланды. И все это в напряженной работе. Теперь разрешите по пунктам.

1. Появление Няни у меня — не обрадовало меня, а огорчило. То, как и на каких условиях она вышла — режет мне сердце, и я смотрю на нее с грустью. Я ее так знаю и так люблю! Я три раза читал ее вслух

; и два раза про себя. И вот — мы все ничего не смогли сделать, чтобы она вышла в свет, как надо. Я уже варил Вам в Риге гонорарную комбинацию; Горный варил ее здесь у Петрополиса. [187] Но Вы почему-то не вняли нам и отдали ее этому бесстыдному армянину. Я и до сих пор не понимаю, почему и зачем Вы это сделали?

При всем моем нарастающем отвращении к Вырождению, [188] я согласен снестись с Семеновым о моей статье о Няне. Но для этого надо, чтобы пошлое чавкание Амфитеатрова отошло несколько в прошлое и забылось. Как мерзки его клеветоны в защиту Италии!

2. Спасибо Вам за то, что вспомнили мой именинный день. Душевно Вас обнимаю за это.

3. О Двингере ничего не могу сказать и узнать ничего не удается. Бог с ним совсем; не отвечайте ему. Мало ли их тут предприятелей слоняется!

4. Ваше письмо пришло, когда с А. В. Карташевым сноситься было уже поздно. Он сюда не заезжал.