Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

Славной и нежной, русской родной душе, — Наталии Николаевне и Вам, чудесный, — Христос Воскресе! — кричим помыслом чистым по сердечным волнам душерадия нашего, из темного леса европейского, — я и Оля. Оба убогие, задерганные, в пустом кипеньи варящиеся — и уже готовые. Из последних сил. Я не видал и не вкушал сладости ни постных, ни страстных дней, и теперь, как оглушенный, не видящий Дня Светлого, вопию: Христос Воскресе..! Вопию и — валюсь в изнеможении. Додергали, доработали, доработался, изработался. И все — по какой-то инерции, трепеща, надеясь, что... вот, Россия воскреснет, — воскресят Ее! — для чего-то еще скриплю пером, и все куда-то летит — и для чего летит, и для чего все это здесь — не слышу, не чувствую. Я устал. Меня замучили письма, на кот<орые> я не в силах ответить, «срочные» работы, тревоги о грошах, о ненужной жизни. Затворился бы, но нет затвора. Сесть бы на месяцы и пить, пить из чистого источника... — нет часа забыться, почитать. И вот, в этом кипеньи, когда выдохся, еще — соблазн. Одно солидное синематогр<афическое> предприятие, русское... — схватило меня: дай ему в 3 дня eхроsе 

[196] для фильма — Петерб<ург>-Кавказ, (история покорения, Шамиль, [197] кавк<азская> же-нщи-на, любовь, пропасти, бои, балы, игры, байрамы,...) — зацепились, вцепились... — «заработаете на все лето!» — и я, как дурак, отмахиваюсь и тщусь. Ну, как я с «Путей» да — на Кавказ!? Да в 3 дня?! И упал во мне дух... — и я, каж<ется>, должен решит<ельно> сказать — нет. А открыв<аются> перспективы... потом мог бы закатить им та-а-кой свой фильм — на всю вселенную! И эти посл<едние> дни — меня терзали, убеждали... искуша-ли! И я — вместо погребения Христа — д<олжен> был отбиваться... А посл<едний> их фильм — стоил 8 мил. и бешеный успех! А главное — свои, русские, и хозяин, с огромным размахом, с одного разговора в меня уверовал, да та-ак.... И — откажусь, увы. Где же я им выдумаю до среды, когда не могу никуда укрыться?! Визитеры, «полотеры», кредиторы, пустотеры... и требуют и на День Рус<ской> Культ<уры>! и на Бальмонта, и на Инвалида, и на детей, и на... За март я навалял 2 рассказа в Ил<люстрированную> Рос<сию> (договор), три двуподв<альные> главы «Путей», 2 подвала о Валааме, речь для Риги о Рус<ской> Культ<уре>, десяток «воззваний», письма.... — умер. Нет спасения. Помолитесь за гр<ешного> раба. Дамы и девицы (особенно дамы!) — шлют письма и при встречах допытыв<аются> (ужас?!) — что дальше с... Вагаев<ым>, с Дар<инькой>..! Хотят одне и одни, чтобы сдалась (большинство!), другие — о, сохраните ее!… И я не знаю, что же все это

?! Я не думал писать авантюр<но>-бульв<арного> романа. Митр<ополит> Анаст<асий> приветств<овал>, что я — «об искушениях» — ?! Генералы и военные вообще одобряли Вагаева, требуют, чтобы я скорей дотащил Д<аринь>ку до... Черт знает! А я им — старцев! Все это меня нервит. И я каж<ется>, обанкрочусь. У меня в голове — жужжит жук, пью бром. В отчаянии как никогда! Господь над Вами! Жду чего-то — в мире. Жду России — судорожно на 10 мин., хватаюсь за Пушкина.

Ваш Ив. Шмелев.

<Приписка:> Билеты провалились. Но думаю посл<еднюю> попытку — на 24 апр<еля>. Приму Вас. Извещу. Я дни путаю, и вижу во сне митр<ополита> Евлогия. К чему бы?!…

<Приписка:> Восхищен Вашей песнью о дух<овном> выступл<ении> с хором. Читал в газ<ете> За Церковь. — Ка-ак чудесно!

269

И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <13.IV.1936>

Христос Воскресе, дорогой и милый Иван Сергеевич!

Вас и Ольгу Александровну поздравляем со светлым праздником и христосуемся трижды. Пошли Вам Господь радости, монет и творческих эрупций! [198] Не браните меня за молчание! Я не забыл, но замолк. Что делать! Корову передоили, титьки оттянули, они воспалились, забухли и молоко створожилось и задним ходом пошло. Нельзя. День, когда можно не писать — я счастлив и отдыхаю. И почти все пустяки. Вот, в троеклятое Вырождение послал три подвала больших о митроп<олите> Елевферии: [199]

«Учение о богоустановленности советской власти». [200] Две недели работал: его мерзости, Послания, Каноны... А Вы думаете, что у меня есть уверенность в помещении, несмотря на заранее письменно взятое согласие безмордого Семенчука? [201] Ни какой уверенности. Не пресса, а какая-то глухая стена двусмысленной интриги. Пожалуйста, как увидите старуху Семёниху [202] — спросите у нее покатегоричнее в плоский лоб: «что, бухча безмордая, получила? будешь печатать, двусмысленная?» А я в подтверждение — вот Вам ее пи-пи-сьмо. Я-то написал ему: «много-уважаемый» — вот его ответствие люэтическое. [203]

Я не пришлю ничего инвалидам. Не могу. Разве в последнюю минуту титьки согласятся. Но это уж не от меня будет, а вопреки мне и через меня.