Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1

И откуда ты взял, что меня уже может и не быть в живых? И хорошо утешение мне, когда ты такого мнения о моей болезни и так высказываешься. Нет, так нельзя!

У меня был (а м. б. и есть) дядя — муж двоюродной сестры папы, профессор богословия, идейный и идеальный священник. Так вот он всегда говорил, что мы выдуманными страхами «накликаем» беду.

Его жена страдала мнительностью чрезвычайной, но он ее всегда направлял. Не искушай Господа, благодари за каждый день, ибо во всем, даже в болезнях есть великий смысл.

А. Н. Меркулов жалуется, что ты самовольно лечишься много, слушая то одного приятеля, то другого. Я это всегда подозревала, удивляясь тем дозам висмута, хотя бы, которые ты принимал. Мне мой врач тут, и в аптеке говорили, что дозировку должен установить пользующий врач. Я тебе писала. Почему ты параллельно с Antoine ходишь к Серову? Это никогда не хорошо, если оба врача не в контакте между собой. Почему ларистин, если о нем ничего не говорит Antoine. Для последнего ты очень затуманиваешь картину твоей болезни, принимая лекарства (пусть и хорошие, даже) со стороны!! Ведь это же так понятно. Я удивлена, что лишь теперь ты пришел к выводу, что кушать надо часто, но малыми порциями. Это же азбука для ulcus’a. Слушайся А[лександра] Н[иколаевича] — это, видимо, действительно разумный друг. Грешно предаваться состоянию подавленности от сновидения… Именно — грешно. О том, как в свою очередь все это твое на мне отозвалось, не хочу писать. Хочу, чтобы праздник не омрачался подобными вещами. Я только что вернулась домой, — была у доктора, пользуясь и его и моей праздничной незанятостью. Никаких, однако, точных результатов. Пью, с трудом найденную, виши-соль, имитацию, конечно. Мечтаю попасть на службу в храм на Р. X., но ничего не знаю, как это будет. И вообще, будет ли, и где служба, надо узнать, т. к. начинают выселять уже ту улицу в Гааге, где церковь. Масса домов срыта до основания⁵⁸⁸, очевидно эта же участь постигнет и наш храм. Собирается батюшка переезжать в Амстердам, там есть у нас подвальная церковушка⁵⁸⁹. Вот надо все узнать.

Об А[нне] С[еменовне] лучше мне и не напоминай, не береди. Если она в отношении тебя (т. к. по твоей оценке) и есть «лучшая из твоих друзей», то… у меня совсем другое мнение. Она еще и очень хорошая сочинительница, — сравнивая данные твоего письма и то, что она маме в телефон говорила, — она, по-русски выражаясь, просто — врет! А относительно «глазированных фруктов» — сочинила тоже, т. к. она пакет мой даже и не открыла, а о фруктах я ей в письме писала. Вот она и сфантазировала. Никаких «глазированных» не было. Были пьяные вишни — раз, — и сушеные яблоки — два. Я не могу тебе всего еще описать, т. к готовила тебе сюрприз, но поверь, что такого бесстыдно халатного отношения я ни у кого не встречала. А сестра ее… тоже похоже на нее ко мне отнеслась. М. б. из ревности к тебе?! — Уж не знаю. Но одно скажу, что если бы меня попросили кто-нибудь (даже неприятные мне лица) сделать что-либо для чтимого мною лица, и просили!! И делала!!! (ну хоть И. А.), то я бы для него это сделала с радостью. А тут… забросили куда-то все, черт знает куда. И месяц спустя после моего письма к Елизавете Семеновне, — швырнули из магазина. А сама Елизавета Семеновна и не подумала отозваться. Именно швырнули. Ну, Бог с ними. Если хоть в глаза к тебе хороши, то и то хорошо. Но, прошу, меня таким дамам никак не выставлять. Ты сам очень чувствителен к обидам, а у меня не признаешь. Вспомни только Frau Sômmering! Даже верить не хотел. Однако, не хочу упрекать тебя. Больно только, что все, что для диеты тебе необходимо было — не попало. Врет она, — отчего же Фасин муж возит!? А ту мелочь, что я просила?

Посылаю веточку елочки, как символ. Оля

244

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

30. XII.42

Детка моя, как измучен, не зная ничего о тебе! Я писал тебе 21-го⁵⁹⁰, — еще хотел 2-ое тут же, и — свалился. Вчера послал письмо и «Михайлов день». Допишу его. Мне чуть лучше, болей нет, но — эти ужасные renvois (воздухом!). — Оля, сегодня твоя унылая открытка! Мне больно, что письмо так долго идет. Нет, я люблю-люблю тебя! Крепко, верно. А замедление мое — итог моего уныния. Я поглощен работой, перемогаясь. Дал «Новому слову»

⁵⁹¹ — _н_а_д_о_ так. Сейчас — здешней газете. Письмо от племянника⁵⁹². Он свободен и играет большую роль. Он был проф. Артиллерийской академии. Переезжает в Берлин. Будет скоро у меня. Ничего не пойму.

Твой Ванёк

[На полях: ] Напиши о здоровье. Ради Бога!!

Обнимаю. С Рождеством Христовым! Светик!!

Всю-всю целую!

245

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

Рождественский Сочельник

24 дек. 1942 / 6 янв. 1943