Переступить черту. Истории о моих пациентах

В это утро ситуация меняется и сохраняется в таком виде до конца (до перевода в Гейдельберг в субботу). Больной находится на корабле. Корабль плывет по каналу. Он в каюте, из окна которой виден берег. На этом корабле и разыгрываются с нарастающим хаосом и частыми повторами бесчисленные сцены, которые больной перечисляет как: казнь, сжигание, повешение, удушение, смерть от голода, съедение дикими животными, ссылка на остров на 90 лет тюремного заключения. Это означает, что все это не произошло, но должно было произойти. Что касается подробностей, то надо, по- видимому, перечислить следующее. Полицейские сказали: «Этого мы вытащим и бросим в воду или пустим его бежать по полю и застрелим, а потом разделим деньги». Или «мы отдадим концы и отплывем и откроем впереди, тогда он утонет» (корабль). Тогда они посовещались и решили уморить больного голодом, а вознаграждение, предназначенное больному, получить и разделить. Внезапно открылось окно, в него вошли тигры и львы и двинулись в сторону больного. Когда он попытался схватить их, они исчезли. Он слышал, как работает двигатель корабля, как они стояли перед шлюзом, пока он не открылся. Задвижку открыли, чтобы корабль пошел ко дну. Но он не тонул, потому что канал был недостаточно глубок. Он видел, как в каюту проникла вода, но немного. Пол из трех настилов вскрыли, и он увидел в щель воду. Деревья — по его мнению настоящие, он их видел все время — однажды стали видны хуже. Он почувствовал, что корабль плывет боком и что его перетягивают к вражескому берегу. Деревья удалялись. Один берег был, собственно, «родной», а другой «вражеский». Там были большие дыры в земле, в которые бросали людей, которых не надо было обезглавливать, чтобы они исчезли. В одну из них должны были опустить больного на глубину 25 м, а там его собирались сбросить в яму глубиной в 82 м. Иногда он слышал голос капитана: «Этот больше не получит еды; этого бросим в воду; этого обезглавим; этого сбросим в дыру и т. д.». Его жену трижды бросали в воду. Он слышал, как она звала на помощь и кричала. Но каждый раз она выбиралась на берег. Тогда его жену бросили в яму с крысами. Опять она взывала о помощи. Отвечал, что он не может выйти, эти люди ему не открывают. Но он просил: «Если вы и меня хотите бросить в яму, бросьте меня туда, где сидит она». В другой раз он услышал, как жена говорит ему, что пришла депеша, что его, якобы, не надо убивать, что ему подарили его 30 лет. Его должны отвезти в Гейдельберг.

В яме его жена окончательно умерла и была съедена крысами. Были убиты также и его дети. Но на следующий день больной увидел лицо своей жены на стене, она появилась, в виде духа. Она рассказала, что старший сын бросил обеих девочек в воду, а в конце его самого туда бросили. Затем она объяснила ему, как ему надо умереть, чтобы попасть к ней. Надо, чтобы его утопили. Она его все еще любит. Она лежала рядом с ним на определенном расстоянии. Но они друг друга даже не коснулись. Его жена раз пожаловалась, что хочет есть. Он положил кусочек булочки на постель. Так его жена постоянно сопровождала его в виде духа до последнего момента, пока он не попал в гейдельбергскую клинику. Туда он ее не взял.

Она жаловалась, что он ее теперь бросил, сказала: «разве ты больше не знаешь меня и детей?» и «Прощай, Мориц, мы больше не увидимся» и ушла. В этот момент он почувствовал глубокую боль. Но уже в бассейне он «все забыл». Только идея, что его жена умерла на самом деле, сопровождала его еще несколько дней.

С момента поступления в клинику он больше не слышал никаких голосов и ничего больше не видел и не переживал. Он был чрезвычайно вял и изнурен (потеря веса во время психоза с 156 до 138 фунтов) и спал крепко. Объективно он тоже производил впечатление изнуренного больного делириумом. Когда он в воскресенье проснулся, он опять считал, что его жена умерла. Только по прошествии нескольких дней ему стало ясно, что все это ему привиделось. Прежде, чем перейти к описанию длительного состояния и дальнейшего течения психоза, изложим лишь то относительно немногое, что нам удалось узнать от необразованного и не очень хорошо наблюдаемого больного относительно общих психологических соотношений при психозе.

В начале психоза, до момента поступления в маннгеймскую больницу, сцены сменяли друг друга относительно медленно, между ними были довольно длительные перерывы. Одна и та же сцена не повторялась. Ото дня ко дню переживаемые больным сцены стали носить все более массовый характер, а в конце концов «лихорадочный». Начало «было легким» по сравнению с событиями в больнице. И все же, по мнению больного, он все время был в полном сознании и бодрствовал, может обо всем вспомнить (за исключением отдельных деталей, например, имени главнокомандующего Горного отделения и т. д.).