Перевёрнутый мир

— Я ничему не верю в этих статьях. Ты можешь их не читать. Но они говорят, что Люба погибла по твоей вине.

Я поднял на нее свое осунувшееся, небритое лицо. Я ничего не понимал.

— Именно. Они говорят, что ты последний видел Любу живой и явился виновником ее смерти. Но не волнуйся, все это подано намеками, с элементом легкой иронии и даже сочувствия к твоей заблудшей личности.

Я сидел, тупо уставившись на стол, заставленный соками, кофе и фруктами. Жена Вика постаралась.

— Ты поэтому вернулась, Вика? — Я поднял на нее тяжелый взгляд.

— Успокойся. И не делай из меня героиню. Я вернулась просто потому, что мне негде в данный момент жить. Вот и все.

— Все так просто?

— Да, все так просто. Я вообще люблю ясность. К тому же преуспевающему актеру нужен надежный дом, хорошая жена, чтобы никто больше не посмел посягнуть на его благополучие.

— Я все понял, Вика.

Вика, моя нелюбимая Вика. Которая всего лишь была женой Ростика, пыталась меня спасти. С ее помощью обвинения в смерти Любаши разбивались в пух и прах. Ко всему прочему, у меня появилось столько поклонниц, которые несли за мной шлейф сплошных неприятностей, что приход Вики был просто даром небес. Но единственное чего я не мог понять — зачем ей это нужно?

— Зачем тебе это нужно, Вика? — спросил я тихо и покорно, как в кабинете директора школы. — У тебя преуспевающий банк, ты входишь в совет его директоров, у тебя наверняка рядом есть достойные мужчины.

— Действительно, зачем? — Вика пожала равнодушно плечами. — Я подумаю над этим вопросом.

Тогда я еще не понимал, что Вика просто любила. И пыталась спасти. Потому что любила. У Ростика было много женщин, готовых его любить и спасать.

— Я приму ванну, — сказал я и босиком зашаркал по паркетному полу.

— Странно, — невзначай заметила Вика. — Ты без тапочек вообще не мог ходить. Тебя так раздражало, когда люди ходят босиком.

Я громко зевнул, растягивая время на ответ.

— Меня и теперь раздражает. Просто хочу привыкнуть к своему раздражению. Ты не против?

Вика недоуменно пожала плечам и стала поливать цветы, точнее — спасать от высыхания. Похоже, она мало знала своего мужа. И похоже, он ее не так уж и любил.

Из ванной комнаты я вышел бодрый и свежий, старательно вытираясь махровым полотенцем. И заметил на себе пристальный взгляд Вики. Я смутился.

— Как ты собираешься жить, Вика? В этом доме, в одной квартире со мной? — решительно спросил я.

Я уже знал женщин и поэтому решил предостеречь Вику, если она посягнет на мою независимость.

Вика была женщиной деловой и очень умной. Поэтому все выглядело довольно просто.

— Как жить? — Она ехидно усмехнулась. — Как живут муж и жена. Как в основном живут.

Я не знал, как живут муж и жена, поскольку ни разу не был женат.

— И как они в основном живут? — с тревогой поинтересовался я.

— Они просто живут в одном доме. Жить в одном доме — не обязательно любить, вот доверять — желательно, еще лучше — научиться понимать друг друга. Но главное… Это жить в одном доме.

Мы стали жить в одном доме. И я еще не знал, насколько Вика полна решимости меня спасти…

А в это время справедливые коллеги поспешили бросить мне в лицо свое праведное презрение. Кто-то перестал со мной здороваться, кто-то прятал глаза при вынужденной беседе. А кто-то даже находил смелость высказаться типа:

— Как жаль бедную девушку. Совсем молоденькая была. А как талантлива! И как тебя любила…

В этом месте повисала многозначительная пауза, и новоявленный поклонник Любаши, с которой он в жизни и словом не перемолвился, спешил смыться. Наверняка будучи уверенным, что нанес мне рану прямо в сердце. Мое сердце молчало. И не корчилось от раны. Оно отлично усвоило, что теперь пришел его черед расплачиваться за славу. Моему сердцу нужно было выдержать.

Я ни строчки не прочитал из той липкой грязи, что вдруг обрушилась на меня. Но охотников пересказать статьи в мельчайших подробностях оказалось предостаточно. Конечно, мне в лицо не бросали обвинения, что это я схватил Любашу и затолкал ей в рот пригоршню сильных транквилизаторов. Но выяснилось, что я, ее самый близкий (как оказалось) человек, бросил девушку в труднейший период жизни. И не просто бросил… Тот, которого она, как оказалось, любила всю жизнь… В общем, все вдруг запричитали о безвременно закончившейся жизни, о безнадежно загубленном таланте — и все по вине какого-то сомнительного донжуана.

И я вспомнил, как Лютик меня предупредил: не связывайся с отверженными, вскоре сам окажешься в их рядах. Лютик имел большой опыт в инквизиторском деле. Хотя наверняка состоял там на должности мелкого интригана. Тем не менее его прогнозы оправдывались.

Но я не страдал от ран, нанесенных предательскими ударами. Мое сердце тихо и молча жалело Любашу. Я ничем не мог ей помочь. Единственным достойным поступком в ее память стать визит к Лютику. Чтобы откровенно плюнуть в его сытую рожу. Нет, не просто плюнуть, а врезать по морде так, чтобы он долго не смог очухаться. Раны в сердце, подлые, исподтишка, я наносить не умел. Может быть, еще просто не научился.