Переводы с языка дельфинов

— Родовая травма, сейчас уже концов не найти, но мальчик навсегда прикован к коляске. Как он страдает, кто бы знал. — Светлана помолчала, грустно покачав головой. — Учимся дома, хотя он мог бы посещать обычный класс, но мы перешли на домашнее обучение из-за того, что дети, да даже взрослые, не могут относиться к нему спокойно. Как бы мне хотелось, чтобы с ним общались, как с обычным парнем! Он ведь совсем нормальный, понимаете? Только тело искалеченное, и кое-какие нервные дела у нас проявляются, но все это нестрашно. Умеет и хочет общаться, приветливый, добрый… Сейчас спасает только интернет, он хоть там общается с другими людьми. Вижу, что иногда привирает о себе, мол, здоровый… Но не запрещаю, пусть живет в своем мире, если хотя бы это его спасает.

— А здесь почему? — Алина, правда, сделала свои выводы, как выяснилось верные.

— Да, вскрыл вены, дурачок такой! Слава богу, рука дрогнула, хотя хотел, говорит, чтобы насмерть. С девочкой переписывался, она настаивала на встрече, он долго ее обманывал, все проверял, спрашивал: «А если не понравлюсь? А если я болею?» Она ему говорила, что ей это неважно, лишь бы человек был хороший и умный. А Кирюша у меня очень начитанный, эрудированный. В общем, потом признался, что инвалид. Тут она и пропала. Ну, он вот что с собой сделал… — На глазах Светланы навернулись слезы. В этот момент Кирилла вывезли из кабинета и вызвали женщину с больной лодыжкой.

Заметив, что мама беседовала с Алиной, Кирилл вежливо поздоровался с ней и спросил:

— Что с вашим малышом случилось?

Алина улыбнулась парню, объяснила вкратце и добавила:

— А знаете, приходите как-нибудь к нам в гости! Не обещаю, что Вова сможет с тобой пообщаться, он у нас молчун, но мы бы отлично посидели за столом, попили бы чаю. Придете? — обратилась она к Светлане.

— Были бы очень рады, конечно. Общения нам не хватает, это правда. Вот если бы Кирюша мог хотя бы гулять во дворе…

— Лучше умереть, — вдруг угрюмо сказал мальчик.

— Ну почему же? — воскликнула Алина. — Ты давай выброси эти мысли из головы! Мало ли кто там тебя не понимает, ты должен жить ради себя самого. Ты такой же человек, как и другие, в чем-то даже лучше! Смотри, тебе весь мир открыт, ты все понимаешь, можешь контролировать себя, читать и работать на компьютере. Это реальные возможности. Даже относительно состояния моего ребенка — я могу только мечтать о таком! Понимаешь, о чем я?

Кирилл смутился, но только еще больше насупился. Светлана улыбнулась Алине, они обменялись телефонами и расстались — Алину вызвали в кабинет.

Осмотр прошел довольно спокойно. Вова, конечно, орал, не без этого, но ему очень понравился стетоскоп на груди у врача — на него попадал солнечный луч, и блеск Вову просто заворожил. Он замолкал и очарованно разглядывал стетоскоп, поглаживал его прохладную гладкую поверхность. Потом снова начинал кричать, не в силах совладать со страхом, и опять подавлял крик, поглаживал стетоскоп — ему, видимо, было приятно это касание.

Алина не представляла, как теперь оторвать Вовку от этого стетоскопа, но вопрос решился сам собой, врачу нужно было спуститься вниз, и всю дорогу Вова бережно нес чудо-игрушку, не отрывая взгляда от играющих на поверхности бликов. Алине пришлось, конечно, буквально вырвать игрушку из его рук и отдать врачу и, пока истерика не достигла штормового пика, выскочить из больницы.

С Вовиной попой все было нормально, повязку можно было менять самим, врач показал, как это делать. Все прекрасно! Кроме того, Алина вспоминала мальчика Кирилла, и в груди у нее теплело: ей казалось, что, поговорив с ним, как взрослый, опытный человек, она выросла в своих глазах, поднялась над своей проблемой.

Позвонила Юля. Алина поведала ей о недавних злоключениях, успокоила сестру, что уже все обошлось, и рассказала о мальчике с ДЦП, который хочет умереть только из-за того, что с ним не общаются люди. Ей хотелось показать Юле пропасть между ее детьми и детьми-инвалидами, но Юля сказала, что ее Олег в свои пятнадцать лет говорит о смерти едва ли не каждый день, возраст такой, чуть что не так, сразу умереть хочется. Алина удивилась и подумала, что раз так, значит, тем более разница между здоровыми детьми и инвалидами совсем незначительна. И это лишний раз подтверждало недавно возникшие у нее мысли: важно научиться обращаться со всеми людьми как с равными. Но ведь еще год назад, встретив такого паренька в коляске, она, скорее всего, отвернулась бы. Теперь она задумалась: что же заставляет людей отворачиваться: страх, брезгливость, равнодушие? Что?