Переводы с языка дельфинов

Опустила на пол, упала рядом с ним сама, обхватила руками, зажала коленями, намертво прижав к себе, целовала в мокрые щеки — он ревел и отталкивал ее. Теперь зарыдала она. Алина плакала как никогда в жизни, злые слезы катились по ее щекам. Она ожесточенно била кулаком по стене, по полу, по своему лицу. Одной рукой она держала Вову, другой хватала себя за волосы, крепко сжимала их, намеренно причиняя себе боль. Она выла, прижимая сына, оплакивая его и себя.

Алина не слышала, как пришел Семен, не видела, как он вошел в кухню и остолбенел, в ужасе наблюдая всю картину: открытое настежь окно, отодвинутый от окна стол, на полу жена и ребенок, оба рыдающие, растрепанные, исцарапанные. Семен сразу понял, что здесь произошло, но не знал, как подступиться к Алине, которая, казалось, просто сошла с ума. Она смотрела на него невидящими глазами и беззвучно шептала белыми губами. «Стала такой же, как Вова!» — со страхом подумал Семен.

В дверь позвонили.

Когда Семен закрыл дверь за всюду сующей нос соседкой Козловой, Алина уже пришла в себя. Она все еще сидела на полу возле кухонного стола, всхлипывала. Ее колотило мелкой дрожью и от перенесенного стресса, и от прохлады, которой тянуло из открытого окна. Вова, глубоко дыша, крепко спал у нее на руках.

Семен взял из рук жены мальчика и отнес его в детскую. Там он раздел Вову, уложил в постель и аккуратно укрыл одеялом. Постоял, разглядывая малыша — чего не делал никогда. Потом провел по его волосам ладонью и вернулся к Алине.

Она уже закрыла окно и поставила на место стол. Потерянно стояла и со страхом поглядела на вошедшего Семена.

— Он чуть не упал. Я его еле-еле вытащила, — проговорила она тихо. — Он выпрыгнуть хотел.

— Алинушка! — Семен обнял ее и усадил на стул. Алина водила руками по скатерти, не в силах остановить внутреннюю дрожь. Семен сел рядом, взял ее руки в свои и заставил посмотреть на себя.

— Алиночка, — решительно сказал он, решив подойти к разговору об интернате с другой точки зрения, — сегодня мы могли лишиться сына, если бы он выпал из окна. Ты его вытянула, умничка моя, смелая девочка. — Он гладил ее руки, такие любимые, желанные руки. — Все только начинается, понимаешь? Вашу возню слышали соседи, Козлова приходила с вопросами, а кто-то видел Вову в окне с улицы. Они непременно подадут заявление в милицию, в отдел по делам несовершеннолетних. Его просто заберут у нас, понимаешь? После всего, что произошло сегодня… Да и не только сегодня, еще же из больницы после его пореза отправили запрос о семье. — Семен потер пальцами виски. — Алина, нам нужно правильно оценить ситуацию и добровольно отдать Вову в специнтернат.

Алина замотала головой и снова заплакала:

— Я не могу! Не могу, не могу!!! Я люблю его, я столько всего вынесла ради него, он мой мальчик, он будет здоровым, обещаю тебе! Обещаю!

Семен обнял жену, крепко прижал ее к себе. Как он соскучился по ней, по ее теплу, по запаху! Успокаивая и стараясь погасить ее истерику, сказал примирительно, но категорично:

— Нет, у тебя ничего не получится, милая. Открой глаза, посмотри правде в лицо. Алинушка, я с тобой, я за тебя, я за семью. Но ты же умная девочка, ты же видишь: все идет прахом. С каждым днем этот снежный ком растет и растет, ты бьешься, как птица в клетке, я же все вижу. Я вижу, как ты страдаешь, как тебе тяжело и плохо, но самая большая беда в том, что это бес-по-лез-но!

Алина перестала плакать. Семен, почувствовав крепкую почву под ногами, быстро продолжил:

— Если бы ты была уверена в результате. Если бы ты хотя бы знала, куда идти и что делать. Если бы в итоге все твои усилия были вознаграждены. Алина, но ведь сегодня тебе был знак: все зря! Сколько ты вбухала в Вовино лечение и времени, и нервов, и денег? Да он должен идти на поправку семимильными шагами. А он сделал всего один шаг. В окно.

Алина снова зарыдала. Семен замолчал, но был уверен: зерна его здравого смысла пали на благодатную почву. Теперь главное не давить, не наседать, дать семенам прорасти, чтобы потом насладиться плодами. Он встал и включил кофеварку. Алина плакала, уронив голову на руки, плакала, словно освобождаясь от тяжелого гнета. Семен кивнул своим мыслям и, дождавшись сигнала кофеварки, сделал жене крепкого сладкого кофе. Себе налил минералки.

Алина, подобрав под себя ноги, сжавшись в комочек, маленькими глотками отпивала кофе. Семен сидел рядом и ждал: должна же она что-то ответить на его предложение! Но Алина молчала. Семен покрутил в руках бокал и отодвинул его в сторону. Сказал, глядя в злополучное окно:

— Алина, молчанием мы ничего не решим. Давай поговорим об этом.

Алина допила кофе, встала, поставила чашку в раковину и ушла в ванную. Семен поспешил следом, прислушался: шумела вода, но никаких странных звуков не было слышно. Господи, главное, чтобы Алина на нервах не сделала с собой что-нибудь. И сразу опомнился: да нет, Алина — здравомыслящая женщина. Он вернулся на кухню. Алина, умытая и посвежевшая, вернулась на кухню, села за стол и сказала: