Перевозбуждение примитивной личности

— Господи, обязательно! Я за могилой слежу, ты не думай… А где Андрея похоронили, не знаю. Отец твой; возможно, и знает, а я просто прочла некролог в газете… Тебя сразу вспомнила, как ты из-за него с ума сходила… Он и вправду был хорош… Ой, Динка, пошли на кухню. Ты зелень нарезать в состоянии?

— Конечно! Могу и что-то посложнее сделать.

— А ты… Ты замужем?

— Нет… Муж умер уже довольно давно.

— Ну а любовник-то хоть есть?

— Сейчас и любовника нет.

— С ума сошла? Как можно в твоем возрасте?

— Что-то никто не нравится.

— А ты работаешь?

— Да, разумеется, преподаю, я археолог.

— Ты археолог? — безмерно удивилась Мура.

— Да.

— С ума сойти, вот уж никогда бы не подумала, что тебя потянет в далекое прошлое… Где же ты училась?

— В Германии, в Гейдельберге.

— Ой, Динка, я так хочу все о тебе узнать…

Но она не договорила, в кухню ворвалась Майя и плюхнулась на табурет.

— Ну что, мам, хорош сюрпризец, а? Кайф, я просто тащусь — у меня двоюродная сестра!

— Подумаешь, новости, я всегда тебе говорила, что у тебя есть двоюродная сестра.

— Ну мало ли кто у меня еще есть в огромном блистающем мире! Может, папуля настрогал еще две дюжины детишек, прежде чем тебя встретил, но я-то их не знаю! Очень может быть, у меня есть клевейший единокровный старший брат, мечта всех девчонок! Гонщик Формулы-1! Или великий ученый!

— Размечталась, дурища! Кстати, как Алик?

— Да нормально! — Майка поскучнела. — Мам, скоро обед?

— Накрывай на стол!

— Слушаюсь!

— Мурочка, ты мне тоже должна будешь рассказать все.

— О чем это?

— О Васе, о вашем романе…

— Господи, когда это было! — растрогалась Мура. — Знаешь, я… Помнишь, твоя мама меня поблядухой звала?

— Еще бы!

— И она права была, но как Васю встретила — все, как отрезало, ни на одного мужика и смотреть не хотелось… Теперь уж что говорить, но тогда, помню, все удивлялись.

— Ты стала верная супруга и добродетельная мать?

— Ты еще помнишь русскую поэзию? — умилилась Мура. — И кстати, ты прекрасно сохранила язык. Сейчас масса эмигрантов приезжает, многие уже плохо говорят… Слушай, а что это за история, ну, будто бы ты кого-то там чуть ли не отравила?

— Боже, Мура, и ты могла в это поверить? — с тоской спросила я. Неужели эта гнусная выдумка обсуждается уже и здесь? Наверняка. Вот и Тоська вскользь упомянула…

— Нет, я не поверила, бред сивой кобылы, я сразу поняла. Если тебе неприятно об этом говорить, не надо! Забудь!

Но настроение у меня упало. И Мура сразу это почувствовала.

— Ты расстроилась, да?

— Мне эта глупость столько крови попортила…

— Все, забыли, или, как выражаются Майкины друзья, забили! Мы на это забили!

— Ну забили так забили. Как-нибудь я тебе расскажу, чтобы ты ничего такого не думала, но сейчас неохота портить настроение, понимаешь?

— Прекрасно понимаю!

Глава третья

КОТ НА ОГРАДЕ

Обед на веранде показался мне верхом кулинарного наслаждения. И хотя мне случалось обедать в самых шикарных ресторанах, даже у Максима в Париже, но, по-моему, я нигде не ела ничего вкуснее Муриных зеленых щей со сметаной и половинкой яйца в тарелке, котлет с молодой картошкой, золотистой от растопленного масла и щедро посыпанной укропом, и клюквенного киселя!

Я забыла о всех правилах разумного рационального питания, подсчете калорий, уписывала за обе щеки.

— Ой, как приятно, что у тебя такой хороший аппетит! — умилялась Мура. — Хочешь еще кисельку?

— О нет, спасибо, я уже еле дышу! Просто все так вкусно… Все такое родное… Ты знаешь, в Бельгии нельзя купить нормальную сметану. Ее там просто нет! Я привожу ее из Германии, когда там бываю.

Майка поцеловала всех нас на прощание и умчалась.

— Мура, по-моему, у Диночки слипаются глаза.

Ей надо поспать! — мягко заметил Вася.

— После такого обеда еще и спать? — ужаснулась я, но в сон меня клонило неудержимо.

— Ничего! Сегодня у тебя было столько волнений, что все калории сгорели, — засмеялась Мура, — а еще вечерком мы с тобой пойдем погуляем, у нас тут красивые места. Ты где предпочитаешь спать, в доме или в саду?

— В саду!

— Пошли тогда!

Мура провела меня в заднюю часть сада, где на лужайке стояла полосатая качалка-диванчик под тентом, которая в моем детстве представлялась мне верхом красивой жизни. Я видела такое только в кино и редких заграничных журналах.

— Тебе тут удобно будет? Хочешь, я ее закреплю, чтобы не качалась? Помнишь, как ты не любила гамак?

— Ну еще бы, он так больно врезался в кожу…

Мура убедилась в том, что мне удобно, поцеловала меня и ушла. Но сразу вернулась и принесла махровую простыню.

— Накройся, а то мошки какие-нибудь…

Я закрыла глаза и тут же провалилась в сон. Не знаю, сколько я спала, но проснулась от чьего-то задушенного голоса:

— Барсик, Барсик!

Я открыла глаза, и взору моему представилась картина достаточно уморительная. На высоченной, под три метра, кирпичной ограде, отделявшей Мурин участок от соседнего, сидел здоровенный, толстущий кот, пушистый, полосатый, а к нему по ограде подползал мужчина с куском сырого мяса в руке.

— Барсик, миленький, хороший, поешь, ну, пожалуйста…