Перья

Дома у них, вспоминала тетка, повсюду стояли склянки, прозрачные и янтарного цвета, и в них находились моллюски, которых ее отец привозил из своих путешествий.

— Совсем как ива и эвкалипт, цветущие в нашем раю! — отреагировала моя мать с прежней язвительной интонацией.

Тетка снова попыталась успокоить ее рассказом о мудрецах Торы и каббалистах, часто бывавших у них дома. Восхищаясь результатами изысканий ее отца, они не раз говорили, что, когда день Избавления настанет и Храм будет отстроен, он станет первым человеком, к которому обратятся за мудрым советом изготовители священнических одежд.

Однажды, продолжила тетка свою речь в темноте, в их бедную квартиру, находившуюся в одном из домов колеля «Унгарин», явились два элегантно одетых француза. Нахум Абушадид, преподаватель французского языка из школы Альянса, сопровождавший их в качестве переводчика, сообщил, что его спутники представляют парижскую фабрику Гобеленов, которая, как известно, является главным в мире производителем текстильных красителей. Они специально прибыли из Европы, прослышав об открытиях деда, и рассчитывают приобрести у него лицензию на производство Indigo israelien. Французские гости кивали, и Абушадид дал понять, что они готовы заплатить любые деньги за собранных дедом моллюсков и известную ему рецептуру красителя.

Дед ответил на это, что он и в самом деле приблизился на расстояние вытянутой руки к открытию древнего тхелета, однако до конца это расстояние не преодолел. Но главное препятствие к тому, чтобы он поделился с французами результатами своих изысканий, состоит в том, что все его деяния совершались во имя Господа, а именно ради того, чтобы его единоверцы снова могли вплетать синюю нить в кисти на краях четырехугольной одежды. Он также видит своим мысленным взором священников, облаченных в небесно-синие одежды при совершении службы в отстроенном Храме. И уж совсем не для того он пускался в опасные странствия, чтобы парижские кокотки и их кавалеры являлись облаченными в тхелет в свои притоны разврата.

Абушадид, не на шутку перепугавшись, в самом общем виде известил французских гостей о последовавшем отказе. Те изумленно смотрели на стоявшего перед ними непреклонного пресбургского еврея и на его жену, которая бессильно лежала в кровати и вела бесконечный разговор со своей путешествующей по складкам одеяла ладонью. Возможно, предположили французы, они специально посланы к деду Богом, чтобы избавить его от этой немыслимой нищеты, подобно явившимся к Аврааму ангелам, «как сказано в вашем Ветхом Завете».

Дед широко улыбнулся и сказал, что, поскольку его гости демонстрируют впечатляющие познания в Священном Писании, он ответит им с помощью понятного библейского образа. Только дураки продают свое первородство.

— Вот уж накидка, целиком сотканная из тхелета[238], — насмешливо прервала мать теткин рассказ.

Вспомнив речение «не будь чересчур праведным»[239], она допустила, что консилиум знаменитых французских врачей сумел бы поставить ее свекровь на ноги и вернуть ей рассудок. Да к тому же, добавила мать, если бы бабка не умерла вскоре после визита французов, ее праведный муж испросил бы у ста раввинов особое разрешение и взял бы себе вторую жену.

— Хватит тебе уже, — отвечала тетка, ворочаясь на заскрипевшей кровати. — После смерти святыми назови[240]

.

Несколько дней спустя представители фабрики Гобеленов снова явились к упрямому иерусалимскому еврею. Насмотревшись вдоволь на склянки с моллюсками, они и теперь удалились ни с чем. Дед жаловался на докучавших ему парижских визитеров, но в глубине души гордился их вниманием и видел в нем подтверждение своей правоты.

Значительный поворот в его научно-галахическом исследовании стал результатом случая. Как-то раз дед явился к доктору Мазе, имея намерение пригласить того к постели своей жены. Ожидая в приемной, он разговорился с галилейским евреем по фамилии Элиович. Тот, обнаружив в окрестностях Тель-Хая растение, отвар которого обладал прекрасным крепительным эффектом, привез свое зелье знаменитому иерусалимскому медику для клинических испытаний. Завязавшаяся в приемной беседа показала, что достигший Парижа слух об успехах деда на поприще восстановления древнего красителя докатился и до Нижней Галилеи. Так или иначе, Элиович сообщил своему собеседнику, что, увидев однажды в озере Хула участок с водой великолепно синего цвета, он нырнул там несколько раз и обнаружил моллюсков, выделявших ярко-синее вещество, придававшее соответствующую окраску воде.

Уже через несколько дней дед приехал в Йесуд-га-Маалу, встретил там Элиовича и отправился вместе с ним на поиск моллюсков. Они долго блуждали в топкой глине у берегов озера и, наверное, увязли бы там навсегда, если бы им не помогли пришедшие за тростником бедуины.