Евгений Глушаков

Пером очерченная даль… Поэт о поэтах

Поэт о поэтах

Стихи и проза, по пушкинскому выражению, столь же несхожи между собой, как «вода и камень», «лёд и пламень…». Тем привлекательней возможность представить Жрецов Рифмы и Блюстителей Размера не внешне – прозой, как нечто Чуждое, Запредельное, а изнутри – стихами, как Близкое, Родное.

Заметим, что и литературная критика не всегда довольствовалась рамками научного, лишённого ярких эмоций анализа. Так статьи Белинского – безусловный пример поэзии, благоухающей красками, полемически страстной. Отсюда их живость и обаяние.

А здесь, по сути, нечто внутрицеховое: поэт пишет о поэтах.

Иногда с горестным трагизмом, иногда весело с юмором. Исторические факты перемежаются игрой фантазии, нарочитая серьёзность оборачивается шуткой.

Автор посчитал необходимым включить в книгу и раздел «О себе», дабы представиться публике. А ещё и рассказать о своей поэтической судьбе, во многом типичной не только для его творческого поколения, но и вообще для каждого поэта.

Судьба как вызов, как путь к мастерству, к читателю, к себе.

Взять томик и, налив бокал,Подсесть к огню поближе,И призадуматься, покаПоленья пламень лижет.Открыть. Прочесть стишок, другойПод стук дождя по крыше

И ногу перевить ногой,Глоток-другой отпивши.И снова – пару чудных строк;И, в образе изгоя,Взять кочергу, что возле ног,И помешать уголья.Вздохнув, подумать: «Пустяки,Но прятать в стол не гоже…»И это что же вам – стихи?Поэзия, быть может?Нет, не почитывать да пить,В камин кладя поленья —Стихи положено любитьДо умопросветленья,До пробужденья лучших чувствИ небывалых мыслей,

Покуда в свет не облачусь,В сиянье горних высей!

Об александре Пушкине

Саша в Арзамасе

Батюшков упёр пятуВ изразцовый свод камина,Где плясала КоломбинаСквозь метели маяту.Вяземский взгрустнул слегка,Зарумянился Жуковский…А Сверчок себе сверкал,А Сверчок и был таковский.Пламя – нежный язычок,И глазёнки – не иначе;Оттого сверчит Сверчок

И по креслам чуть не скачетСтрочка – не на всякий нрав,Слабой счёл её Жуковский:На пол бросил, оторвавВ виде узенькой полоски.А Сверчок – за строчкой шасть,Ажно вытянулись лица:«Что Жуковскому – не в масть,Для моих стихов сгодится!»И нахмурил было лобДля серьёзности для пущей,Но сейчас же в хохот – хлоп,И – кататься, будто пучит.Скалил зубы – даже взмокВ общем хохоте и гаме.Стихнул: «Знаю свой шесток…»

Сел. И заболтал ногами.

«Там, где ветром дороги повязаны…»

Там, где ветром дороги повязаны,Бечевою унылых кочевий,Драный табор приткнулся под вязамиВозле барских высоких качелей.Над испившей кваска деревушкою,Над речушкой, чей норов смирили,Перелёты курчавого ПушкинаИ восторженно-юной Марии.Ах, без этого, верно, и лета нет,Без улыбок и прочих банальностей…Рада Саше, но ведать не ведаетО великой его гениальности.

Приезд в Михайловское