Перси Джексон и море Чудовищ

Я пообещал, что позабочусь о ее безопасности. Затем взял два больших куска свечного воска, слепил из них затычки и вставил в уши.

Аннабет саркастически кивнула, давая понять, что с затычками в ушах я только что открыл новую страницу в истории моды. Я скорчил ей сердитую рожу и вернулся к штурвалу.

Повисла зловещая тишина. Я ничего не слышал, только кровь пульсировала в голове. Когда мы приблизились к острову, из тумана выступили зубчатые скалы. Я пожелал, чтобы «Месть королевы Анны» обогнула их. Если бы мы проплыли чуть ближе, эти скалы располосовали бы корпус корабля, как лезвия блендера.

Я обернулся. Сначала Аннабет выглядела совсем как обычно. Потом на лице ее появилось озадаченное выражение. Глаза расширились.

Она рванулась, пытаясь освободиться. Она звала меня – я видел, как ее губы произносят мое имя. По выражению ее лица было ясно: она хочет сбросить путы. Это вопрос жизни и смерти. Я должен немедленно ее освободить.

Она казалась такой несчастной, что ужасно хотелось ее развязать.

Я принудил себя не смотреть назад. И приказал «Мести королевы Анны» увеличить скорость.

Остров показался из тумана только краешком, в воде плавали куски дерева и стекловолокна, обломки старых кораблей, даже спасательные жилеты из самолетов.

Как может музыка сбить столько душ с истинного пути? То есть, конечно, есть штук сорок песен, от которых у меня начисто сносит крышу, но все-таки… О чем же поют эти сирены?

На один опасный миг я понял любопытство Аннабет. У меня возникло искушение вытащить заглушки всего на минуточку. Я чувствовал, как голоса сирен вибрируют в обшивке корабля, пульсируют у меня в голове вместе с гулом крови.

Аннабет меня умоляла. По ее щекам текли слезы. Она рвалась из пут так, словно они отделяли ее от чего-то дорогого ее сердцу.

«Как ты можешь быть таким жестоким? – кажется, кричала она. – Я думала, ты мой друг».

Я в ярости вглядывался в затянутый туманом остров. Хотелось сорвать крышечку с шариковой ручки, чтобы она превратилась в меч, но вокруг не наблюдалось никого, с кем можно сражаться. Как можно биться с песней?

Я изо всех сил старался не смотреть на Аннабет. Минут пять мне это удавалось.

Это оказалось огромной ошибкой.

Когда я все же не выдержал и обернулся, то увидел… груду перерезанных веревок. У мачты никого не было. На палубе валялся бронзовый нож Аннабет. Ей как-то удалось до него дотянуться. Я совершенно забыл ее разоружить.

Метнувшись к борту, я увидел, что она, отчаянно молотя руками по воде, плывет к острову, а волны несут ее прямо на зубчатые скалы.

Я изо всех сил прокричал ее имя, но все без толку. Она была околдована и плыла прямо навстречу смерти.

Оглянувшись через плечо, я крикнул штурвалу:

– Жди!

И прыгнул за борт.

Я вошел в воду как нож в масло и приказал течениям как можно быстрее нести меня вперед.

Я вырвался на поверхность и сразу заметил Аннабет, но потом ее накрыла волна и понесла прямо между двух скал-клыков, острых как бритва.

У меня не было выбора. Я нырнул следом.

Проплыл под покореженным корпусом яхты, лавируя, миновал скопление металлических шаров на цепях и только потом сообразил, что это мины. Приходилось использовать всю мою силу, чтобы не разбиться в лепешку о скалу или не запутаться в сетях колючей проволоки, растянутых под водой.

Я на полном ходу проскочил между двумя скалами-клыками и очутился в бухте, имеющей форму полумесяца. Сдавленная с двух сторон утесами, она была буквально забита обломками кораблей и плавучими минами.

В отчаянии озираясь, я искал глазами Аннабет.

А вот и она.

На ее счастье (или несчастье), она оказалась прекрасной пловчихой. Ей удалось миновать мины и скалы. Она уже почти достигла черного берега.

Потом туман рассеялся, я и увидел их. Сирены.

Представьте себе грифов размером с человека, с грязными черными перьями, серыми когтями и морщинистыми розовыми шеями. А теперь вообразите, что на эти шеи посажены человеческие головы, которые постоянно изменяются.

Я их не слышал, но видел, что они поют. Их губы двигались, а лица превращались в лица людей, которых я знал: моя мама, Посейдон, Гроувер, Тайсон, Хирон. Все те, кого мне хотелось увидеть больше всего. Они обнадеживающе улыбались, предлагали подойти поближе, но, вне зависимости от того, чей облик они принимали, их рты оставались серыми, испачканными остатками еды. Как и стервятники, они, очевидно, любили покушать, и непохоже было, что они угощаются в «Монстро-пончиковой».

Аннабет плыла к ним.

Я знал: нельзя позволить ей выйти из воды. Море – мое единственное преимущество. Оно всегда так или иначе меня защищало. Я рванулся вперед и схватил Аннабет за щиколотку.

Стоило мне ее коснуться, как через мое тело словно прошел электрический заряд… и я увидел сирен такими, какими их, должно быть, видела Аннабет.