Персик

— Нет, мадемуазель, он только сказал, что зайдет еще. Леонора устало поднималась по лестнице. Единственное, чего она хотела, это принять горячую ванну, выпить чашку чая и лечь в постель. Дом был таким тихим, что только сейчас Леонора поняла, до какой степени привыкла за эти несколько недель к шуму уличного движения, сиренам и парадам Нью-Йорка. Уютно засунув руки в карманы мягкого белого махрового халата, она прижалась лбом к стеклу и увидела с детства знакомую картину. Сена, как всегда, была расцвечена гирляндами огней, а фары машин вырисовывали мосты и улицы красными и желтыми огоньками, движущимися в разных направлениях.

Казалось, весь Париж сегодня был на улицах. Леонора знала, что кафе на Сен-Жермен будут переполнены. Уличные артисты выбиваются из сил, заставляя маленьких забавных собачек прыгать через обруч или ходить на задних лапках, жонглируя тарелками и исполняя джазовые мелодии на расстроенных саксофонах. Кто-то будет нежно петь под гитару, а влюбленные — бросать долгожданные монетки в их кружки. Красивые мужчины будут сопровождать шикарно одетых женщин в модные рестораны на элегантной Райт Банк, а парочки, держась за руки, медленно прогуливаться по набережным волшебной реки. Как можно ложиться спать в восемь часов, когда Париж ждет! Леонора торопливо, как будто опаздывала на свидание, надела черные брюки и изумительный зеленый кашемировый свитер, быстро застегнув крошечные жемчужные пуговки. Расколов привычный пучок, распустила длинные светлые волосы. Сегодня Париж будет только ее, и она станет смаковать его, бесконечно долго бродить, заходить в кафе что-нибудь выпить.

Решив побездельничать, Леонора бежала через две ступеньки, повесив через плечо маленькую сумочку, торопливо прошла холл, и огромные двойные двери выпустили ее в теплую парижскую ночь.

Какой-то мужчина входил во двор дома, когда Леонора выходила, и, чтобы не столкнуться, оба отступили в сторону.

— Извините, — сказал он по-немецки.

— Извините, — одновременно с ним произнесла она по-французски.

Свет уличных фонарей выхватил его высокую фигуру и прямые светлые волосы.

— Ферди, — изумленно выдохнула Леонора.

— Лоис! О, Лоис! — Его руки уже обнимали ее а губы нашли ее губы. Крепко прижавшись к нему, она утонула в этом поцелуе… С трудом Леонора высвободилась, отняла свои губы.

— Ферди, нет… нет. Пожалуйста, Ферди!

Он держал ее лицо в своих ладонях и говорил как завороженный.

— Лоис, это действительно ты. Я думал, Крюгер убил тебя. Они посадили меня в тюрьму после того, как я застрелил его. Но кто-то сказал мне, что ты в госпитале и тебя увезли в Америку. Другие говорили, что ты умерла… Я хотел верить, что ты жива, надеялся, что ждешь меня. Я вернулся, как только смог, чтобы разыскать тебя. О, Лоис, Боже мой, Лоис!

— Ферди, пожалуйста, — умоляла Леонора. — Пожалуйста, послушай меня, Я не Лоис, я — Леонора.

Ферди взял прядь ее светлых волос, пропуская их сквозь пальцы. — Нет, — сказал он. — Нет. У Леоноры были другие волосы.

Неожиданно Леонора сообразила, что сегодня она действительно похожа на Лоис, иначе одетая, с распущенными волосами. Ведь Леонора всегда носила наглухо застегнутые костюмы и гладко причесывала волосы. Но у нее были другие глаза, Ферди поймет, что она не Лоис, как только увидит цвет ее глаз.

— Сейчас, Ферди. — Взяв его за руку, она подвела его к свету. — Посмотри на меня теперь.

Он так пристально смотрел в ее глаза, что Леонора почувствовала, что он хочет, чтобы они стали голубыми и каким-то чудом она превратилась в Лоис.

— Мне очень жаль, Ферди, — прошептала Леонора, когда его руки соскользнули с ее плеч.

— Да, это правда, — спокойно сказал он. — Лоис умерла. Было бы чересчур, вопреки всему надеяться, что она жива.

Леонора колебалась всего одно мгновение. Лоис лежала в нью-йоркской больнице, проходя мучительное лечение в надежде оправиться от шока, в котором находилась со дня рокового выстрела. Все уже потеряли надежду, что когда-нибудь кусочки ее разбитого сознания соединятся, и к ним вернется их прежняя Лоис. На самом деле этого не может произойти, и никакое лечение не поможет Лоис вновь начать ходить. Для нее будет лучше, если Ферди никогда не увидит ее в таком состоянии, пусть лучше думает, что она умерла.

— Мне очень жаль, Ферди, — прошептала она.

Рассеянно он погладил ее по голове.

— Вы всегда были хорошей сестрой, — нежно ответил он.

— Ферди, я хотела бы знать, что случилось с вами, как сложилась ваша жизнь после всего происшедшего?