Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Мифологические рассказы повествуют нам уже о бытовом освоении этих пространств человеком, о том, как он вписывался в этот мир и уживался с хозяевами параллельных миров.

Водное пространство человек осваивал очень осторожно, стараясь лишний раз не тревожить его духов. И это было возможно, потому что передвигался по воде карел на лодке, только днем и без лишнего шума. Брал воду, полоскал белье, лишь попросив сначала прощения за беспокойство, и только с прибрежных камней или мостков, которые были одновременно и связующим звеном между чуждым водным пространством и родной землей, и в то же время – границей, переступать которую было запрещено обеим сторонам. Самым серьезным вмешательством в дела водных хозяев было забрасывание сетей, именно в такие моменты случались курьезы, и в снасти попадались дети духов воды, такие же беспечные во время купания, как и человеческие.

С лесом все обстояло гораздо сложнее. С одной стороны, на самом «лесном царстве», на его хозяевах однозначно лежала печать иного, чуждого, опасного для людей мира. Именно mecän izändy (хозяин леса) как никакой другой дух близок к нечистой силе, к образу karu (черта), очень часто карел ставил между ними знак равенства и в названиях, и во внешности, и в функциях.

Между тем человек вынужден был внедряться в это чуждое и опасное пространство. Для строительства любой деревушки приходилось вырубать деревья, захватывая у леса и его хозяев землю и делая ее своей. Через лес проходили все дороги и тропы из селения в селение. В лесу вырубались пожоги для сеяния репы и зерновых, собирались ягоды и грибы. Там были все покосы и пастбища для животных. Наконец, охотник за пропитанием должен был идти именно туда. Таким образом, человек, сам того не желая, постоянно покушался на владения и богатства хозяев леса, которым, соответственно, было за что обижаться на людей.

Границей между родным, освоенным пространством и чуждым, полным опасностей, лесным считался конец вспаханной земли. Эту черту не имели права переступать хозяева леса, а человек в неподвластные ему владения шел, только испросив разрешения у лесных духов, и с молитвой, т. е. заручившись поддержкой высших сил.

Культовое почитание карелами леса и отдельных деревьев

Изначально древний человек обожествлял саму стихию леса; лес воспринимался как некое одушевленное существо, требующее поклонения. Отголоски этого почитания сохранились и во многих фольклорных жанрах, и в языке.

В карельском языке лес олицетворен. В словарях в качестве одного из значений слова «metsä» (лес) приводится такая трактовка: «metsä henkilöitynä, metsän haltija» (лес одушевленный, дух леса)[219]

. Карел видит лес поющим: «Mettsy laulau ku äijal tuulou» (Лес поет, когда сильный ветер дует). Лес умеет говорить: «Metts andau iänen vastah kirgujez» (Лес подает голос в ответ, если крикнешь). У него развито зрение и слух: «Elä vie mettsäh salattavua: metsä nägöö dai kuuloo» (He относи в лес тайного: лес видит и слышит)[220]. Лес любит тишину, покой и порядок – так считал карел, и с этим связано много запретов. В Кестеньге говорят: «Ei pie vihelteä, metsä kuulou» (Не надо свистеть, лес слышит). Суоярвцы считают, что лес не любит споров; если сделаешь что-то на спор, добра не жди, добычи не будет, можно и заблудиться: «Mettsä ei suvaitce kiistoa, kiistah vai loadined, ei puutu toittsi». В д. Суйстамо верили: «Mettsä ei suvaitse nagramista, sillä pidää olla tod’ine» (Лес не любит смеха, там надо вести себя серьезно); «Mettsä puhtahan suvaitt-soo» (Лес чистоту любит). На юге Карелии известны приметы, в которых лес предстает как нечто, способное навлечь беду: «Jos lumen aikaan jurisee ukkonen, niin mettsä vahinguo luadii seuraavana kesänä» (Если пока лежит снег, гремит гром, то лес бед наделает следующим летом). Более древний, мифологизированный портрет сохранился и в карельском варианте русской пословицы «Как аукнется, так и откликнется». Карелы говорят: «Midä metsäh kirguat, sen metsy vastua» (Что в лес крикнешь, тем лес и ответит) – придешь в лес с добрым словом, приношением, он тоже поможет и ягоду найти, и зверя добыть.

В русском языке о человеке, наделенном каким-либо талантом, говорят: «Его Бог поцеловал». У карелов есть сходная пословица, подчеркивающая степень обожествления леса: «Kudamas roih mettsyniekku, sen santah, kondii tiedeä, sidä mettsy koski» (Из кого будет охотник, того, говорят, медведь знает, того лес тронул). Карелы считали, что медведь (в данном случае, это не просто дикий зверь, а тотемное животное, покровитель рода, олицетворение духа – хозяина леса) никогда не тронет в лесу женщину, беременную девочкой, иное дело, когда в животе – мальчик; медведь может погнаться за такой женщиной, и тогда именно из этого ребенка вырастает хороший охотник. Иногда медведь убивал беременную мальчиком[221], тем самым как бы видя в будущем новом члене родового коллектива своего соперника.