Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Широко распространен в финно-угорском фольклоре и сюжет о женитьбе медведя на девушке (СУС 650А). В карельской сказке «Сын-медведь» старик встречает в лесу медведя, который просит взять его в сыновья. Старик соглашается. Через какое-то время медведь решает жениться на царской дочери. Царь дает ему три задания: построить невиданный дворец, чудесный мост через озеро и самоходную карету. Ночами друзья-медведи помогают жениху справиться с трудными заданиями. Царь вынужден отдать за него дочь. Ночью медведь превращается в прекрасного юношу, и царевна выведывает у него тайну: это Сюоятар превратила его в зверя на три года. После сжигания медвежьей шкуры и череды приключений царевна спасает любимого от колдовства Сюоятар, которую в конце сказки разрывают на части друзья-медведи, бросившиеся на помощь юноше.

Отголоски мифологического сюжета о женитьбе медведя на девушке из человеческого рода встречается и в русском фольклоре (сказочный сюжет «Три сестры и медведь» СУС 311). У мордвы есть песня, которая рассказывает «о девушке, которая пошла по грибы и была унесена медведем в дом. Там она рожает от медведя детей, печет пироги, занимается хозяйством. Наконец она решает навестить родителей и берет с собой „мужа“. Сама она заходит в избу, а медведя оставляет на дворе: тут братья лесной жены и убивают зверя. Сестра проклинает их – ведь они оставили ее без мужа и кормильца»[287].

В. Я. Пропп писал, что «леший всегда есть не что иное, как переименованная Яга»[288]

. В карельских сказках – это Сюоятар, олицетворение внешнего уродства и внутреннего зла. В сказках, рассказанных М. Михеевой, появляется несколько иная интерпретация сюжета о сватовстве медведя: Сюоятар, которая является образной параллелью Бабы Яги и мыслится как хозяйка леса, утаскивает в лес старика и приживает с ним сына-медведя[289]. Н. Ф. Онегина пишет, что тотемный предок (медведь) здесь заменен «лесным демоном позднего происхождения», это «огромный старик», или леший. А то, что медведь и леший оказываются изоморфными персонажами, «закономерно и объясняется генетическим родством этих образов мифологии. На материале волшебных сказок коми Ф. В. Плесовский сделал вывод, что медведь – прообраз лешего, и, таким образом, дополнительно аргументировал точку зрения, согласно которой культу хозяев стихий предшествует культ тотемов»

[290].

Неслучайно основное место обитания Сюоятар – это лес. Именно там ее встречают главные герои. В лесу стоит ее избушка. В лесных зверей (медведя, оленя, мышь и др.) превращает она тех, кого невзлюбила. В лесу живут ее «дети» (мышата, ящерицы и др.)* Это «иной» мир, куда вход обычному человеку запрещен. Сама Сюоятар в карельской мифологии воспринимается как один из источников зла на Земле. В одном из рассказов, повествующих о генезисе кровососущих насекомых и различных напастей, говорится о том, как люди, узнав о кознях «бабы Сюоятар», решили сжечь ее в смоляной яме. Это делалось в соответствии с представлениями, что «окончательная, а не временная смерть наступает, лишь когда персонаж разметан по маковому зернышку или сожжен»[291]

. Сама-то она сгорела, но над землей остались ее пальцы, из которых и появились не только змеи, комары и клопы, но и все беды и проблемы человека (ФА 2732/28).

Злобная лесная волшебница, подобная Сюоятар, встречается в фольклоре многих финно-угорских народов: в сказках мари ее называют овда (овыда), а у коми – обыда[292]. У нее длинные волосы и груди, которые она может закинуть за спину. В сказке она похищает зверей из силков охотника, но однажды попадает в них сама и спасается, уговорив его жениться на ней. Спастись от овды можно, дотронувшись до ее левой подмышки. В некоторых преданиях овдами называют и некий лесной народ, который шумно справляет свои свадьбы, двигаясь по рекам. У представителей этого народа две, на первый взгляд, взаимоисключающие приметы: крылья и повернутые назад ступни. Первая примета обычно характеризует в фольклоре все самое доброе, светлое, а вторая – признак нечистой силы. Но сочетание этих двух примет как раз и подчеркивает синкретизм народных верований, в образы которых воедино слито и доброе, и злое.

Сниженную интерпретацию образа медведя, когда он с высшей ступеньки хозяина леса, короля леса, тотемного предка опускается на низшую – становится вместилищем всего злого, и даже черта и ада – сохранил карельский язык[293]. В нем есть такие устойчивые выражения: kondii jallan katkoau; kolme piähine kondii; kontien tavalla käyttäytyy, ei sovi helvet’t’inkänä. Первое сочетание слов означает «беспорядок», дословно переводится «медведь ногу сломит», а по-русски это «черт ногу сломит». Второй фразеологический оборот переводится как «злыдень», а дословно: «трехголовый медведь». Третий фразеологизм употребляется в отношении дурно ведущего себя, не могущего ни с кем ужиться человека, дословно переводится: ведет себя по-медвежьи, и с адом не уживется.