Перстень русского дракона

— Как бы она ни выглядела, она все равно несовершеннолетняя, и только большие деньги и связи помогли вам выпутаться из той истории, и вы через полгода устраиваетесь в школу нашего городка. Что, снова к детишкам потянуло, Кирилл Романович?

— Я Аню не воровал! Я ее не знаю! Поверьте мне! — кинулся на колени Кирилл Романович. — Я клянусь вам!

— Я не верю педофилам! — жестко ответил Иван Куликов. — Отведите его в камеру!

Начало августа 1868 г. Тверская губерния

Выгуливать крокодила решили уже сегодня же вечером.

Каких стоило усилий напялить на Севу кожаную лошадиную упряжь с поводком, знал лишь бедный запыхавшийся Степан.

За свою долгую жизнь старший конюх повидал много, но вот выгуливать крокодила еще не доводилось.

Когда он в сопровождении еще трех мужиков с заостренными рогатинами и с длинным поводком, на конце которого находился зубастый хищник, появился на заднем дворе, вся челядь из Опалихи выскочила посмотреть на такое чудо чудное.

Мужики крестились, а бабы охали, чтоб «не мучили животину, все-таки тварь божья».

Лука Матвеевич тоже появился на крыльце, оглядел живописную картину, благосклонно кивнул, и мужики потащили упирающегося Севу купаться.

— Надеюсь, Змей подколодный его не сожрет? — с испугом прошептала Матрена.

— Не боись, подавится он нашим Севой, — улыбнулась Глаша. — Кто кого еще!

— Дык, Змей побольше Севы будет, он вот такущий. — Матрена развела руки так широко, как могла.

Глаша неопределенно пожала плечами, насчет Змея у нее было собственное мнение.

— Мотя, а ты не знаешь, Москвины еще не приехали?

— Я слыхала, как барин говорил, что они утром еще из больницы выехали, ночью должны доехать. И доктор Свирин тоже с ними, на праздник решил остаться. Как бы Марию Даниловну не растрясло в дороге, с ребеночком бы чаво не случилося. Баба на сносях, не стоит так далеко ехать, но сейчас вроде спокойно усе, — тряхнула рыжей косой Мотя.

— Надеюсь, более призраки их не потревожат, — согласно кивнула Глаша.

— Да, Луиза должна уже упокоиться, все-таки девятый день прошел, — со знанием дела закивала Мотя. — И молебен за упокой ее провели, теперь пусть спит спокойно.

— Да, пусть спит. Так жаль, молодая, красивая, а еще богатая невеста, и такая смерть, — заметила Глафира.

— Молодая, красивая — это да, а насчет богатства я бы так не сказала, — понизив голос, сообщила Мотя.

— Как это?

— Так она потому и приезжала к полоумному дядюшке, денег у него брала. Он ей подписывал чеки, а своих денег у нее мало было.

— А как же ее отец и его наследство? — удивилась Глафира.