Перстень Царя Соломона

Однако чудак Андрюха, как я его стал называть с пер­вого дня, сменив заглавную букву в имени — так привыч­нее, решил, что я, отказавшись от надежды на покупку фе­рязи, совершил немыслимое самопожертвование, после чего его влюбленность перешла в какое-то слепое безрас­судное обожание, временами начинающее раздражать. Нет, это хорошо, когда на тебя смотрят с диким восторгом в синих очах, а слушают раскрыв рот, воспринимая каж­дое слово за истину в последней инстанции. Это очень приятно и льстит самолюбию, но только если длится день или два. Пускай три. На четвертый мне очень захотелось сказать что-то типа: «Закрой рот, я уже все сказал».

Пришлось пойти на хитрость и отправить его на раз­ведку, тем более что, несмотря на свое простодушие, Апо­стол оказался гораздо практичнее, чем я думал вначале, и покупка нехитрой деревенской снеди на те гроши, кото­рые у нас оставались после приобретения обновок, пол­ностью легла на его неширокие плечи, а я...

«Что толку быть человеком, если не понимаешь челове­чьей речи ?» — сказал себе Маугли и почти не выходил за де­ревенские ворота. Так он был занят, изучая повадки и обычаи людей.

Это ведь я для вас изложил в доступной форме бандит­скую речь. На самом деле — поверьте бывалому челове­ку — понимал я все с пятое на десятое, больше догадыва­ясь о сказанном по смыслу. Дословно же я мог перевести далеко не любую фразу. Не знаю, такие ли беды испыты­вал бы итальянец, попав к предкам-римлянам, или фран­цуз, оказавшийся у своих пращуров-франков, но со мной, в доску русским, происходило именно это. А если у собе­седника вдобавок ко всему была нечетко поставлена дик­ция — и вовсе пиши пропало. Вот такой языковой барьер воздвигли передо мной мои прапрапра... И то, что я выу­чил за несколько дней пребывания у Валерки, помогало далеко не всегда.

К тому же необходимо было двигаться дальше — а как? Подоспевшее наконец-то солнышко разом превратило все так называемые дороги в непролазный густой кисель, и выходить пешим ходом на поиски пещеры представля­лось нереальным — нужен был конь, даже два. О четы­рех — два заводных, в запасе,— я и не мечтал. Конь — это деньги, и хорошие деньги. Конечно, те лошадки, что име­лись у селян, для путешествия по дорогам приспособлены не были, но даже они чего-то стоили, пускай и дешевле.

Вот тут-то Андрюха и пригодился. Старательно торгу­ясь, он постепенно успел распустить слух, что я не просто иноземный купец, но еще и непревзойденный лекарь, причем очень честный. Если видит, что болезнь ему не по зубам, так он за лечбу не берется вовсе, а уж коли взялся — непременно одолеет.

Кроме того, я и сам не сидел сиднем. Каждое утро я по­кидал убогую избушку, в которой нас разместили — все равно она пустовала после скоропостижной смерти старо­го бобыля,— и шел «в народ» поглядеть на уровень кузнеч­ного дела, в которое мне надлежало внести определенные усовершенствования за некую мзду.

Вежливого чужеземца, который никогда не забывал поздороваться и пожелать «бог в помощь», местный наро­дец не шугал и секретов своих особо не скрывал. Да и не было их, секретов-то. Тем не менее я решительно не пред­ставлял, какие новшества тут можно внести. Это только на слух моя специальность здорово звучит — инженер-металлург. Вроде бы самое то по нынешним временам, а если разобраться — дудки. Специфика металлургического факультета — выплавка чугуна и стали, литейное произ­водство и прочее — хороша лишь при условии, если име­ется соответствующая база. Это во-первых. А во-вторых, нет в этой Кузнечихе литейного дела. Нет и никогда не было. Без надобности оно местным кузнецам. Им и с ков­кой работы выше крыши, а тут я еще с новшествами. За­чем они им? От добра добра не ищут. А ковка — это совсем иное, тут я никто и звать меня никак. Попробовал я было заикнуться насчет литья, но куда там — и слушать не ста­ли. Оно и понятно.

С больными, которых я принимал после полудня, тоже все пошло сикось-накось. Нет, они были, и я их лечил — от головной боли давал выпить анальгин, от жара — аспи­рин, не забывая всякий раз читать молитву перед икона­ми, чтоб не сочли за колдуна, но вот оплата... Селяне — не купцы, так что отделывались немудреной снедью, и толь­ко, а потребуй денег — не придут вовсе. Да и не умею я тре­бовать, честно говоря.

Словом, мечты о двух конях так и оставались мечтами. Хорошо хоть, что постепенно удалось слегка припасти в дорогу еды — подсушить сухариков, подвесить над потол­ком три кусмана сала и отложить в отдельный мешочек две жмени серой крупной соли. Негусто, конечно, но тут уж ничего не поделаешь.

Впрочем, если бы не Андрюха, который тоже вносил свою лепту в сбор припасов на дорогу, не собрали бы и этого. Апостол оказался докой что в плотницком, что в столярном деле, поднабравшись от отца мастерства. Правда, он тоже не умел требовать за свою работу достой­ного вознаграждения, но как-то так выходило, что плати­ли ему за труды, почти как мне за лечбу.