Перстни шейха

– Чего ты от меня-то хочешь? – огрызнулся Лавров. – Окружной эксперт произвёл забор проб грунта с места взрыва и определил, какие предметы подлежат изъятию… Что мне прислали, то я и исследовал! Результаты перед тобой. Всё!

Пропустив мимо ушей исполненную праведного негодования отповедь, Гришин настырно повторил свой недавний вопрос:

– И всё-таки, что это значит?

Лавров уже остыл.

– Вариантов немного. Если быть совсем точным, то я, лично, вижу всего два, – уточнил он. – Первый – мы имеем дело с абсолютным стопроцентным сгоранием применённого взрывчатого вещества.

– А такое разве возможно? – с сомнением спросил Андрей.

Криминалист скорчил кислую мину.

– Разве что, чисто теоретически. Насколько мне известно, даже в идеальных лабораторных условиях добиться этого пока никому не удавалось. Если исходить из предположения, что мы имеем дело с применением некого взрывчатого вещества, то всё-таки должны были сохраниться, хотя бы, микрочастицы, микроследы продуктов взрыва…

– Понятно, – прервал его Гришин совершенно неудовлетворённый подобным объяснением. – Переходи к варианту номер два.

– Второй тебе тоже мало чем поможет, – продолжил Лавров. – У меня есть сильное сомнение, что там вообще произошёл обычный взрыв… Дело в том, что температура химического взрыва, в зависимости от взрывчатого вещества, обычно колеблется в пределах от тысячи семисот до четырёх с лишним тысяч градусов по Цельсию. В нашем же случае, она не достигла даже тысячи.

– Откуда такое предположение? – поинтересовался сыщик.

– Это, Андрюша, не предположение, а факт. Тебе известна температура плавления алюминия и меди?

Гришин отрицательно помотал головой.

– М-да… Можно было и не спрашивать… – буркнул Лавров себе под нос и объяснил. – Для алюминия – примерно семьсот, для меди – немного больше тысячи… Ты видел, что с машиной стало? Разворотило, не узнать. Вроде бы, всё, как и полагается, после самого ординарного химического взрыва… Если бы не один нюанс – в электропроводке автомобиля алюминиевые провода оплавились, а медные – нет… Несоответствие температур налицо.

– Допустим, – подумав, согласился Андрей и немедленно пристал с новым вопросом. – Но если, там рвануло не обычное взрывчатое вещество, то что?

На сей раз, Лавров с ответом не торопился.

– Ты же знаешь, как я ненавижу гипотетику… – нехотя начал он. – Имей в виду, что об этом в официальном заключении нет и не будет ни полслова. Следствие поставило передо мною конкретные вопросы – я дал на них конкретные ответы. А о том, что я тебе сейчас расскажу, пожалуйста, никому. Не хотелось бы, прослыть околонаучным фантастом… – сыщик сделал успокаивающий жест, как бы зарывая рукой рот на молнию, после чего Алексёй продолжил, почему-то перейдя на полушёпот, хотя в кабинете никого из посторонних не было. – Произошедшее вполне могло быть взрывом шаровой молнии. Вообще-то, природа этого явления до сих пор остаётся загадкой – никто пока толком так и не смог однозначно сформулировать, что же всё-таки из себя представляет шаровая молния. В общем, единства мнений на сей счёт не наблюдается, зато, среди исследователей набралось уже немало вполне серьёзных учёных, которые вроде бы установили эмпирическим путём – понятия не имею, как им это удалось – что температура взрыва шаровой молнии колеблется от ста до тысячи градусов. И при этом подобный взрыв обладает значительной разрушительной силой. То, что произошло с милицейской машиной, вполне вписывается… – заметив недоверчиво-скептическую ухмылку, появившуюся на физиономии Андрея, он недовольно заметил. – Я тебя сразу предупредил, что это всего лишь предположение.

Не желая понапрасну обидеть друга, Гришин призвал на помощь регулярно срабатывающую обезоруживающую улыбку.

– Да не дуйся ты, Лёшка. Просто, слишком уж всё неконкретно. Это, как говорит мой мини-шеф Анатолий Михайлович, истина в диапазоне от фиг его знает до очень может быть… – он постарался перейти на серьёзный тон. – Правильно ли я понял? Ты всерьёз допускаешь мысль, будто странно одетый товарищ с Востока мог метнуть в разгонную «шестёрку» шаровую молнию? – в порядке сомнительного умозаключения поинтересовался опер.

– Сколько раз ребе говорить, – устало отозвался Лавров, – выводы, не по моей части. Мое дело – исследование предоставленного материала… А в данном случае я всего лишь попытался, более или менее логично, объяснить необъяснимое.

– Ну, да… Ну, да… – в задумчивости пробормотал Андрей, возвращая криминалисту заключение, которое до сих пор всё ещё держал в руках. – Похоже, насчёт вариантов, ты был прав. Хрен редьки не слаще – ни тот, ни другой, не катит! Что ж, и на том, как говорится, спасибо.

Озадаченный выводами экспертизы, он собрался, было, покинуть лабораторию, но спохватился:

– А что с кольцом?