Перстни шейха

Сейчас, как и раньше, здесь можно встретить и пенсионеров, традиционных поклонников совкового общественного питания, и ностальгирующих по молодости людей среднего возраста, и безусую молодёжь… Короче, и по сию пору публика в заветной «чебуречке» тусуется самая разновозрастная и разношёрстная. По мнению завсегдатаев, знакомых с этой, по большому счёту, забегаловкой ещё с советского периода, нынешние повара лепят точно такие же чебуреки, что и лет тридцать назад. Ну, тридцать не тридцать, а за последние пятнадцать Андрей смело мог поручиться – и вкус нисколько не изменился, и качество не пострадало. Ещё до армии, его затащили сюда друзья. Именно тут ему объяснили, как надо правильно есть чебурек. Выяснилось, что правильно – это с помощью трёх ложек: двумя держишь, зажав его родимого с обеих сторон, а когда откусываешь кусочек, в третью сливаешь бульон, который потом выпиваешь. Тогда ему показалось, что ничего вкуснее он в своей жизни не пробовал. И хотя, времени с тех пор прошло немало, периодически Андрей нет-нет да навещал эту точку общепита, чтобы побаловать себя «тем самым вкусом». Одно огорчало – алюминиевые ложки исчезли безвозвратно!

По мере приближения к знакомой харчевне, Гришин всё больше утверждался в правильности своего изначального намерения, навернуть пяток – никак не меньше – горячих, с пылу с жару, смачных чебуреков. Слюноотделительный процесс был в самом разгаре, когда в кармане куртки заверещал мобильник. Звонил Ершов.

– Андрей, ты сейчас где? – вкрадчиво поинтересовался он.

– На Сретенке, – обтекаемо отозвался Гришин, почувствовав скрытую угрозу своим гастрономическим устремлениям, и не ошибся.

– Отлично! – расторопно отреагировал Михалыч. – Селивёрстов переулок, дом один-А. Труп женщины. Суток трое, или около того, пролежала в прихожей собственной квартиры – сегодня утром обнаружили. Хорошо, деньки стоят нежаркие, а то бы, сам понимаешь… Короче, пока неясно: криминал или нет. Двигай срочно туда! – дав ценные руководящие указания, он моментально отключился.

Селивёрстов в трёх кварталах отсюда, водворяя телефон обратно в карман, сориентировался по месту Андрей. Видно, придётся трапезу отложить, а жаль… Напоследок он бросил исполненный безнадёжности взгляд в сторону такой близкой и желанной «чебуречки». Её металлическая дверь регулярно открывалась и закрывалась, впуская внутрь голодных и выпуская наружу уже совершенно других, сытых и довольных, людей.

– Да гори оно всё синим пламенем! – вслух возмутился он, решительно направившись ко входу в чебуречную. – Четверть часа погоды не делают. Перекус – минутное дело!

Как только Андрей вернулся в управление, Михалыч встретил его вопросом:

– Так, что там в Селиверстове?

– Да ну их! – раздражённо отмахнулся Гришин. – Местные совсем нюх потеряли! Какой там, к лешему, криминал?! Без очков видно, чистый «передоз»! Похоже, покойница плотно на «герыче» сидела, и, к бабке не ходи, не первый год. На венах живого места нет… Короче, зря промотался.

Он в сердцах бросил на стол увесистый полиэтиленовый пакет.

– А это что? – поинтересовался Ершов.

– Это? – переспросил Гришин, извлекая из пакета пару объёмистых фотоальбомов. – Это я так, на всякий случай, прихватил. Ей-то они уж точно больше не понадобятся. Хочешь, взгляни…

Ершов взял один и начал перелистывать. Поначалу он безразлично скользил взглядом по фотографиям, но потом присмотрелся уже внимательнее, словно, припомнив что-то давно забытое…

– Как зовут… звали эту мадам? – спросил он вдруг.

– Виктория Николаевна. А что?

– Случайно, не Стальчевская? – продолжал допытываться Михалыч.

– Совершенно случайно – именно она, – в тон ему ответил Андрей и, в свою очередь, тоже счёл нелишним полюбопытствовать. – Не иначе, как знакомая?

– Очень давняя, – задумчиво ответил Ершов.

Из запасников памяти всплыло приключение двадцати… Да теперь у ж, пожалуй что, двадцатидвухлетней давности…

Дело было в ноябре восемьдесят седьмого. Как-то вечером наполнил о себе школьный товарищ Костя Межибовский, с которым они к тому времени уже давненько не виделись, да и не слышались тоже порядочно. В ту пору он работал звукооператором у Талькова и вместе с ним месяцами – а что поделаешь, куда собака, туда и хвост – колесил по стране с гастролями. Периодически наведываясь домой на недельку-другую, чтобы передохнуть, Костя предпочитал расслабляться на околобогемных тусовках, так что на общение с друзьями юности времени у него обычно не оставалось. А тут вдруг позвонил! Сразу же после бодрого «Привет, Толян!» Ершов почувствовал, что бывший одноклассник неспроста набрал его номер. После дежурных вопросов о работе, здоровье и личной жизни повисла томительная пауза. Так бывает, когда человек не знает, как перейти к тому, ради чего затевался разговор. Ершов миндальничать не стал и первым нарушил неловкое молчание:

– Не темни, Константин Романович, выкладывай, в чём проблема? Насколько я понимаю, ты, ведь, не о погоде поговорить намеревался.

Дальше пошло полегче.

– Ты… – Межибовский назвал фамилию одного чрезвычайно популярного тогда певца и композитора, – …знаешь?