Пертская красавица

слишком осторожен, либо – что слишком напорист. Я от-

дал бы лучший панцирь, какой случалось мне выковать,

чтобы и вправду дело стояло за мной одним. Тогда проще

было бы устранить помеху. Но признаюсь, я стою осел

ослом и не знаю, как речь заведу, когда подойдет пора.

– Пройдем со мной в мастерскую, сынок, и я тебе под-

соблю – дам предлог заговорить с Кэтрин. Ты же знаешь,

когда девица осмелилась поцеловать спящего мужчину,

она от него получает пару перчаток. Пройдем в мастер-

скую, там найдется для тебя пара из самого тонкого сафь-

яна – и как раз по ее руке… Я думал о ее бедной матери,

когда кроил их, – добавил со вздохом честный Саймон, – и,

кроме Кэтрин, я во всей Шотландии не знаю женщины,

которой они пришлись бы впору, хоть мне и приходилось

снимать мерку у первейших придворных красавиц. Пой-

дем, говорю, и будет у тебя с чего начать разговор. Язык

развяжется – только пусть отвага и осторожность вдвоем

стоят подле тебя на страже, когда ты пустишься любезни-

чать с девицей.

ГЛАВА VI

… Вовеки Катарина

Мужчине руку не отдаст*.

«Укрощение строптивой»

Подали завтрак, появились на столе медовые коржики,

тонкие, легкие, изготовленные по семейному рецепту, и

отец с гостем не только расхваливали их с понятным при-

страстием, но и щедро воздали им должное тем способом,

который служит лучшим испытанием для всякого рода

печений и пудингов. Шел разговор – с шутками, со смехом.

Кэтрин уже восстановила свое душевное равновесие там,

где обычно дамы и девицы того времени его легко теряли, а

именно – на кухне, за хозяйственными делами, в коих знала

толк. Не думаю, чтобы чтение Сенеки могло бы за столь же

короткое время вернуть ей спокойствие духа.

Подсела к столу и старая Дороти, как полагалось по

домашнему укладу той поры, и мужчины так увлеклись

своей беседой, а Кэтрин так занята была отцом и гостем,

которым прислуживала, или собственными мыслями, что

старуха первая заметила отсутствие юного Конахара.

– А ведь и правда, – сказал хозяин. – Ступай, покличь

его, этого бездельника горца. Его не видно было и ночью во

время драки – мне по крайней мере он не попадался на

глаза. А из вас кто-нибудь видел?

Все ответили, что нет. А Генри Смит добавил:

– Временами горцы умеют залечь так же тихо, как их

горные олени… и так же быстро бежать в минуту опасно-

сти. Это я видел своими глазами – и не раз!

– Но и не раз бывало, – подхватил Саймон, – что король

Артур со всем своим Круглым Столом* не мог устоять

перед ними. Я попросил бы тебя, Генри, уважительней

говорить о горцах. Они часто наведываются в Перт, по-

одиночке и большими отрядами, с ними надобно жить в

мире, покуда они сами хотят быть в мире с нами.

Оружейнику хотелось ответить резкостью, но он бла-

горазумно смолчал.

– Ты же знаешь, отец, – сказал он с улыбкой, – мы, ре-

месленники, больше любим тех, на ком можно заработать,

мое ремесло рассчитано на доблестных и знатных рыцарей,

на благородных оруженосцев и пажей, на дюжих тело-

хранителей и прочих людей, носящих оружие, которое мы

куем. Я, понятное дело, больше уважаю Рутвенов, Лин-

дсеев, Огилви, Олифантов и многих других наших храбрых

и благородных соседей, облаченных, подобно паладинам, в

доспехи моей работы, нежели этих голых и жадных горцев,

которые никогда нас не уважат. Ведь у них на целый клан

только пять человек носят ржавую кольчугу, такую же

ветхую, как их браттах19, да и та сработана кое-как косо-

лапым деревенским кузнецом, который не состоит в нашем

почтенном цехе, не посвящен в тайны нашего искусства, а

просто орудует молотом в кузне, где раньше работал его

отец. Нет, скажу я, такой народ немногого стоит в глазах

честного мастера.

– Ладно, ладно! – ответил Саймон. – Прошу тебя, оставь

ты этот разговор, потому что сейчас придет сюда мой ло-

ботряс, и, хоть нынче праздник, не хочу я на завтрак кро-

вавого пудинга.

Юноша действительно вошел бледный, с красными

глазами, все в нем выдавало душевное смятение. Он сел к

столу у нижнего конца, напротив Дороти, и перекрестился,

как будто приготовившись к утренней трапезе. Видя, что

сам он ничего не берет, Кэтрин положила на тарелку не-

сколько коржиков, так всем понравившихся, и поставила

перед ним. Он сперва угрюмо отклонил любезное угоще-

ние, когда же она с ласковой улыбкой предложила снова,

он взял один коржик, разломил и хотел съесть, но только

через силу, чуть не давясь, проглотил кусочек и больше не

стал.

– Что-то плохой у тебя аппетит для Валентинова дня,

Конахар, – благодушно сказал хозяин. – Спал ты, видать,

очень крепко, если тебя не потревожил шум потасовки. А

я-то полагал – появись опасность за милю от нас, истый

глун-ами при первом же шорохе, оповестившем о ней,

станет с кинжалом в руке бок о бок со своим мастером.

– Я слышал только смутный шум, – сказал юноша, и

19 Браттах – знамя.

лицо его внезапно вспыхнуло, как раскаленный уголь, – и