Перунов век. Мировое древо

По старой традиции, когда провожали князя в иной мир, с ним могла уйти его жена и верные слуги. Но вот уже несколько сотен лет это стало настоящим пережитком прошлого. Дань традиции в таком виде сохранилась только в императорской семье, но даже в ней далеко не все властительницы следовали этому правилу. Всё чаще они выбирали жизнь: им нужно было стать поддержкой для сына, которому переходила в руки большая и сложная империя. А муж мог и подождать её в другом мире. Вольные подавно не придерживалась таких правил, а крепостные имели право умереть со своим господином или остаться в семье. Но все всегда выбирали жизнь. Мирина же, вопреки всем правилам, осталась на помосте.

– Ты что-нибудь знаешь об этом? – Лиза смотрела на Людмилу так, словно это княжна завела служанку на помост.

– Столько же, сколько и ты.

– Мирина же ваша! Запрети ей!

Людмила посмотрела на возвышение, где стояла ладья. Мирина неотрывно следила за княжной Чернышёвой и, кажется, прекрасно понимала, что если Людмила прикажет вывести служанку оттуда, то со стражами порядка ей не справиться. Поймав взгляд княжны, Мирина виновато улыбнулась и покачала головой, в её глазах росинками блеснули слёзы, она что-то беззвучно прошептала. Людмиле показалось, что та назвала имя покойного князя, но разобрать было сложно из-за расстояния, разделявшего их.

– Я не могу. И даже если бы могла, то не стала бы. Она сделала свой выбор.

Шёпот волной пробежал по набережной, качая людское море из стороны в сторону и вынося из своих пучин слухи, версии и сплетни.

– Что происходит? – Георгий, оставшись один, не упустил шанса и подошёл к девушкам.

– Могу задать тебе тот же вопрос? – Лиза говорила таким тоном, словно была уверена, что брату есть что скрывать.

Но для Велеславского происходящее также было откровением.

– Кто это?

Правду говорят, иногда с покойным тайны умирают, а иногда всплывают на поверхность. Но хотя бы на вопрос друга Людмила знала ответ.

– Мирина. Наша крепостная.

– И что она творит? – Велеславский перешёл на шёпот.

– Собирается уйти вместе с нашим дедом. Очевидно же, братец!

– Будет скандал, – Георгий закусил губу.

Он явно о чём-то думал, и это давалось ему тяжело.

– Хочешь сказать, что ты не был в курсе похождений деда?

– Давайте не будем осквернять этот день ссорами, – Людмила встала между Лизой и Георгием, – потом мы всё обязательно узнаем.

– Да, лучшим решением будет оставить всё, как есть, – за спиной княжны раздался незнакомый голос.

За разговором никто из друзей не заметил, как к ним подошли. Людмила повернулась. Перед ней стоял молодой человек: чёрные волосы, военный мундир, загорелое лицо.

Или живёт в южной части империи, или служит там. Весна на юге наступает быстрее, чем в этих краях.

– Чем меньше вы привлекаете к себе внимания, тем лучше, – продолжил свою мысль молодой человек.

– Не помню, чтобы мы были знакомы, – Велеславский вышел вперёд, убрав сестру и подругу за свою спину.

– Прошу прощения. Роман Евгеньевич Маров. Мы вместе учились. Правда, я на два курса младше, и, конечно, вы меня не замечали. Мы соседи, моему отцу принадлежит Олонецкая губерния. Я позволил себе подойти, чтобы выказать свои соболезнования. Вам и вашей сестре.

– Мы благодарны, – Велеславский пожал Марову руку.

– Не буду больше вас смущать. Ещё раз прошу прощения, что побеспокоил.

Едва молодой человек скрылся в толпе, к Георгию тут же подошёл другой мужчина. Людмила его тоже не знала, но по возрасту, скорее всего, друг Антона Григорьевича.

– Мои соболезнования, молодой человек. Я старинный друг вашего деда. Великий был человек. Князь-управленец, благотворитель, а какой талантливый игрок! Я надеюсь, у вас его талант. Можем как-нибудь проверить вашу удачу. Не хотел бы отвлекать вас на похоронах, но карточные долги – это священно.

– Карточные долги? – Велеславский побледнел.

С каждым мгновением, проведённым на посту главы семьи, его старались ударить посильнее и вдобавок придавить чем-то сверху.

– Да, молодой человек. У меня тут всё выписано, могу выдать вам расписки.

– Передайте моему управляющему, – всё-таки военная служба закаляет, и друг научился давать отпор.

Но наглый проходимец не сдавался:

– Я хотел бы быть уверен, что долги не уйдут в Навь вместе с вашим покойным дедом. Я должен быть уверен в этом.

– Если всё верно, я расплачусь с вами.

– Рад, счастлив! Но мне бы получить какие-то гарантии.

Друга пора было спасать. Всё могло закончиться очередным скандалом или демонстрацией способностей, но Велеславский справился сам.

– Моего слова будет достаточно?

– Вполне, – наглец расплылся в улыбке.

– Даю своё слово. А сейчас попрошу оставить мою семью и меня.

– Да, князь, конечно. Я напомню о себе через неделю. Мои соболезнования, дорогая Елизавета Борисовна, – продолжая расшаркиваться, незнакомец поспешил скрыться в толпе.

– Чёрт, – Георгий ударил себя по бедру.

– Долги, брат? – Лиза не помогала, а только подливала масло в огонь.

– Мы разберёмся со всем этим после похорон. Я разберусь.… Сейчас просто хочу достойно проводить деда, а эти люди…. Раскидать бы всю эту толпу.