Первая мировая война

Новость о первоначальном успехе при Камбре, подарившая надежду на то, что патовая ситуация окопной войны может быть все-таки решена в пользу союзников, стала широко известна 23 ноября и вызвала беспрецедентную реакцию. В Британии по всему острову в честь победы звонили церковные колокола [211]. В Соединенных Штатах в одном нью-йоркском клубе на доске объявлений появилось творение Эдварда И. Киддера:

Британец Бинг не знает поражений.Без артиллерии и заграждений

Он выиграл дюжину сражений.И снова танки рвутся в бой,Идут полки, сомкнувши строй,И мир кричит ему: «Герой!»

Он блещет удалью и силой воли,А Гогенцоллерн корчится от боли.Ты победитель, Бинг, и за тебя

Сегодня пьем, победный марш трубя!

Лондон и Нью-Йорк еще ликовали, но победоносное наступление уже грозило захлебнуться. 23 ноября, в тот день, когда по всей Британии звонили колокола, когда объявили, что у Камбре удалось захватить более 7000 пленных, продвижение британских войск столкнулось с ожесточенным сопротивлением противника у Бурлонского леса. В этом бою принимало участие 62 британских танка, но потери среди танкистов росли, что вело к сокращению элемента силы, а также и неожиданности.

Исход сражения должна была определить битва у Бурлонского леса. Хейг настаивал, что лес необходимо взять и продолжить широкомасштабное наступление. По его предложению кавалеристов, чьей первоначальной задачей было действовать в кильватере танкового прорыва, спешили и перевели в пехоту. Хейг сказал Бингу, что их следует использовать «в любом количестве». Когда об этом решении стало известно генералу Филдингу, одному из корпусных командиров, он сказал: «Мы сделаем все, что в наших силах, сэр, но вы требуете от нас слишком многого».

Это «слишком многое» оказалось невыполнимым. Наступающие никак не могли овладеть желанной высотой, господствующей над Бурлонским лесом. Немцы в контратаке отбили сотню своих недавно потерянных орудий. В локальном сражении за деревню Мёвр три ирландских батальона смогли к вечеру 23 ноября очистить от немцев три четверти деревни. Одна рота попала под сильный пулеметный огонь из опорного пункта к юго-западу от Бурлонского леса. Их затруднительное положение заметил пилот самолета союзников, который спикировал, чтобы атаковать противника. Немцы открыли по нему огонь. Самолет был сбит, летчик погиб. Через несколько недель в колонке «In memoriam» газеты Times появилось сообщение: «В память неизвестного авиатора, сбитого 23 ноября 1917 г. в ходе атаки на опорный пункт немцев к юго-западу от Бурлонского леса при попытке помочь роте Королевских ирландских фузилеров, когда ждать помощи было неоткуда». Погибшим авиатором был американский доброволец лейтенант Григгс, воевавший в составе 68-й (австралийской) эскадрильи.

В боевых действиях принимала участие эскадрилья барона фон Рихтгофена. К северу от деревни Фонтен Рихтгофен лично сбил самолет британского летчика Д. А. В. Бодди. Пилот получил ранение в голову и совершил аварийную посадку. Его спас другой британский пилот, который случайно совершил аварийную посадку неподалеку.

В последнюю неделю ноября выпал первый снег. На смену танковым наступлениям пришли рукопашные схватки. 27 ноября британцы сделали попытку овладеть Фонтеном и направили в узкие улочки совершенно не приспособленные к этому танки. «В Фонтене была кошмарная бойня, – писал танкист генерал-майор Джон Фуллер. – Я три недели перед сражением продумывал все варианты, но даже не касался варианта уличных боев. Я могу сколько угодно корить себя за недостаток предвидения, но мне бы и в голову не пришло, что наши пехотные командиры могут бросить танки в такие места».

Один немецкий офицер видел этот бой с другой стороны. «Бронированные машины вошли в деревню, – написал он в докладе. – Оказалось, что они в состоянии занять территорию, но не в состоянии ее удерживать. На узких улицах и в переулках им не хватало открытого пространства для ведения огня, и их перемещение было ограничено со всех сторон. Ужас, который они сеяли в наших рядах, исчез. Мы поняли их слабые места. Яростное стремление к борьбе с ними нарастает». Немцы выяснили, что ручные гранаты при попадании на крышу или в борт танка неэффективны. «Мы связывали несколько гранат вместе, – написал этот офицер, – и старались, чтобы они взрывались под днищем танка». Новому оружию нашлось новое противодействие.