Первая мировая война

К началу июля 1918 г. личный состав американских вооруженных сил во Франции достиг миллиона человек. Во французские порты ежедневно поступало до 20 000 тонн необходимого им снаряжения и продовольствия. 1 июля, продемонстрировав большое мужество и упорство, американские войска атаковали деревню Во в 5 километрах от Шато-Тьерри. Взять деревню с минимумом потерь им помогли воздушная и наземная фоторазведка, а также помощь местного каменщика.

4 июля, в День независимости США, на американских судоверфях было спущено на воду 95 судов, 17 из которых – в Сан-Франциско. Это стало кульминацией общенационального «крестового похода» за кораблестроительство для нужд Западного фронта. В этот день президент Вильсон, выступая в Маунт-Верноне, заявил, что союзники преследуют четыре важнейшие цели: «ликвидацию деспотической власти», национальное самоопределение, согласие национальных нравственных принципов с индивидуальными и создание миротворческой организации для предотвращения войны.

4 июля американские войска участвовали в боевых действиях на Сомме совместно с австралийцами. Отвоевано было более полутора километров территории, деревня Амель, взяты в плен 1472 немецких солдата. В ходе этого наступления боевые части впервые в истории снабжались с воздуха: британские самолеты сбросили 100 000 патронов для австралийских пулеметчиков.

Вечером в районе Отреша французы провели два наступления, продвинувшись более чем на километр на фронте шириной почти 5 километров. «В одной из каменоломен, которые нередки в этом районе, – через два дня сообщила Times, – французы захватили целый штаб батальона вместе с телеграфистами, телефонистами и медицинской службой, вплоть до полкового повара».

На Итальянском фронте в первые дни июля продолжающееся наступление итальянцев вдоль дельты Пьяве привело к пленению 3000 австрийцев. Вторым американцем, получившим ранение на Итальянском фронте, стал 18-летний водитель санитарной машины Эрнест Хемингуэй. Он был ранен осколками австрийской мины в ночь на 8 июля, когда в блиндаже раздавал итальянским солдатам шоколад. Его наградили итальянской Серебряной медалью «За воинскую доблесть». «Госпиталь здесь первый сорт, – написал он через две недели из Милана, – за четырьмя пациентами ухаживают восемнадцать американских медсестер. Все хорошо, мне очень комфортно, моими ранениями занимается один из лучших миланских хирургов». Осколки мины попали ему в правую ступню и колено, еще несколько десятков более мелких фрагментов попали в бедро, голову и руку.

В письме Хемингуэй перечислил также сувениры, которые ему удалось заполучить: «Я прошел все это большое сражение и собрал австрийские карабины и патроны, немецкие и австрийские медали, офицерские автоматические пистолеты, шлемы бошей, около десятка штыков, ракетницы, ножи и вообще все, что только можно представить. Я унес столько, сколько смог: земля почернела от трупов австрийцев и от пленных. Это была великая победа, и она показала всему миру, как здорово сражаются итальянцы». Одному итальянцу, который оказался между Хемингуэем и местом падения мины, взрывом оторвало ноги, и он вскоре скончался. Американская официальная история гласит, что, прежде чем подумать о себе, Хемингуэй «изо всех сил оказывал помощь итальянцам, получившим более серьезные ранения, и не позволял унести себя до тех пор, пока их всех не эвакуировали» [242].

Позже в этом же месяце нью-йоркский журнал Collier’s опубликовал сделанную четырьмя месяцами ранее на Западном фронте фотографию раненого американца, лежащего на носилках в траншее, которому санитар забинтовывал голову. Хотя на фотографии не было видно ни крови, ни страшной раны, ни прочих неприятных подробностей, она тем не менее шокировала американцев, больше привыкших к фотографиям раненых, удобно лежащих на больничных койках, причем кто-нибудь из них непременно играл на банджо в окружении улыбающихся друзей и внимательных медсестер.

На Дальнем Востоке войска Чехословацкого корпуса, все еще собиравшегося вернуться в Европу, добрались до Владивостока, города-порта на Тихом океане. 29 июня они свергли местную власть большевиков. На следующий день в Питсбурге с одобрения Соединенных Штатов Томаш Масарик от имени чехов подписал соглашение, по которому словакам в будущем Чехословацком государстве предоставлялось автономное управление и собственная судебная система, а словацкий язык признавался официальным языком и языком обучения. Через две недели в Праге, в зале Грегра Общественного дома, напротив австрийского таможенного управления, был создан Чехословацкий национальный совет.