Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Немало вполне дееспособных солдат воспользовались хаосом отступления, чтобы ускользнуть из своих частей, – одни возвращались позже, делая вид, что просто потерялись, другие отставали и сдавались в плен. Пораженческие настроения одолевали не только сэра Джона Френча с подручными: генерал Жозеф де Местр, начальник штаба 1-й армии, рассказывал впоследствии Спирсу, что в тот злополучный август он всерьез подумывал застрелиться{617}

. Британский офицер описывал представшую его глазам сцену 1 сентября, во время продолжающегося отступления 5-й армии на северо-восток от Парижа: «Они выглядели словно тени в аду, искупающие этим бесконечным страшным маршем грехи мира. Понурые, в запорошенных пылью когда-то синих с красным мундирах, натыкаясь на транспорт, на брошенные телеги, друг на друга, они брели по бесконечным дорогам, и в глазах стояла пыль, застилающая раскаленные окрестности, так что различить можно было лишь попадавшиеся под ногами скинутые ранцы, распростертые тела да изредка брошенные винтовки»{618}

.

Мирные жители изо всех сил пытались справиться с мелкими и крупными последствиями грозного тайфуна, прокатившегося по их селениям. Мэр городка под названием Дефришо остановил отряд солдат, в поте лица копавших могилу для лошади, заявив, что они копают слишком близко к жилым домам. Ворча, солдаты перебрались в поле{619}

. Однако в целом у обеих воюющих сторон редко находилось время погребать мертвых, не говоря уже о лошадях. «Поразительно, как человек привыкает к этой кочевой жизни, – писал Эдуард Кердеве. – Спать и есть урывками и где придется, не думать ни о чем важном, потому что все равно ничего не знаешь. Мы не получали ни писем, ни газет и не могли поделиться мнением о разыгрывающейся драме. <…> Мы только маршируем, тупые и бессловесные рабы бога войны».

Лишь крохотная часть из миллионов людей в форме, участвовавших в этом грандиозном столпотворении, которое напоминало ужасающую массовую миграцию, подозревала о намечающемся переломе. По сравнению с августом Жоффр мог похвастаться кое-какими стратегическими завоеваниями. Пусть страшной ценой, но атаки французов в Эльзасе-Лотарингии лишили немцев возможности перебросить войска и укрепить правый фланг в Бельгии. Антанта прирастала частями, прибывающими из заморских колоний; объявленный Италией нейтралитет позволил Франции перевести защитников южных рубежей на Западный фронт. 5-я армия, войска д’Амада и экспедиционные силы не дали немцам получить преимущество на севере, прежде чем Жоффр передислоцирует свои силы и выставит против противника сперва щит, а затем и меч.

Весь конец августа – начало сентября поезда с юга, набитые людьми, транспортом, орудиями и лошадьми, разгружались к северу от Парижа, пополняя формирующуюся 6-ю армию генерала Жозефа Манури. Простой немецкий лейтенант Алоизий Левенштайн хвалил в письме домой мужество французов в бою и французское командование. «Самое главное, – писал он, – у них есть возможность быстро перебрасывать большие войска и превосходящими силами бить в наши уязвимые места»{620}. Это замечание отражало куда большую, чем у верховного командования Левенштайна в Генштабе, осведомленность о возможностях французской железнодорожной сети, которая сейчас эксплуатировалась с максимальной эффективностью.

Жоффр отдал 6-ю армию под командование Галлиени, однако отклонил просьбу коменданта усилить столичный гарнизон еще одним корпусом: судьба Парижа должна решаться в крупном сражении, которое состоится вдали от его красот. В кулуарах Жоффр сетовал на неосмотрительное, по его мнению, отступление британцев, из-за которого приходилось отказываться от намеченного им поля битвы под Амьеном. Тем не менее при личных встречах Жоффр демонстрировал сэру Джону Френчу и его подчиненным почти восточную обходительность. И хотя британские экспедиционные войска составляли всего 3 % союзных сил, их участие было жизненно важным для контратаки. Британцы двигались между 5-й и 6-й армиями, и именно там их и следовало убедить оставаться.