Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

«С точки зрения простого морского офицера, – писал Филсон Янг на Северном море, – настоящая беда этой войны, начисто лишавшая ее огня и задора, состояла в продолжительном отсутствии врага. Почти никто из нас не сталкивался лицом к лицу с немцем с самого начала войны, и лишь немногие видели немецкие корабли. <…> Враг становился призраком, химерой. <…> Однажды он показался четырьмя крошечными полосами дыма, похожими на бегущих ежей, на дальнем горизонте холодного серого моря. Вскоре от четырех полос остались лишь три. Это значило, что большой корабль, сравнимый численностью команды с населением крупной деревни, разлетевшись на куски в языках пламени, погрузился всей своей раскаленной агонизирующей массой в ледяную пучину»{750}.

Роджер Киз писал жене в октябре: «Я бы все отдал, чтобы побыть солдатом, пока флот не выйдет в бой». В ноябре его мнение только окрепло: «Сыт по горло бездействием! В следующей жизни стану солдатом – как глупо было не задуматься о такой перспективе до того, как я пошел на флот. История не оставляет сомнений на этот счет. Солдаты сражаются на войне почти ежедневно, моряки – в лучшем случае раз в год. Хуже всего то, что решение поступить во флот принимается в молодости, когда ты еще плохо знаешь историю, а эти шесть томов Джеймса по истории военно-морского флота, которые я прочитал в то время от корки до корки, только обманывают, потому что битком набиты крупными и мелкими сражениями, которые на самом деле растягиваются на промежуток в 30–40 лет»{751}.

К концу войны личный состав Королевского флота вырос до 437 000 человек, притом что 32 287 моряков за это время погибли. Эти потери нельзя было назвать незначительными, однако в пропорциональном отношении они были, конечно, гораздо меньше, чем в армии и ВВС (в которые преобразовался Королевский летный корпус). Это объясняет то, почему у моряков тяга к сражениям не исчезала еще долго – в отличие от большинства солдат: никакие опасности и тяготы, которые все же выпадали на долю моряков, не могли сравниться с ужасами службы на Западном фронте. После набега на Скарборо в Северном море в последующие годы войны еще случались надводные сражения, важнейшим из которых стало Ютландское в мае 1916 года. Гранд-Флит, перешедший под командование Битти после назначения Джеллико в Адмиралтейство в ноябре 1917 года, так и не смог завоевать историческую победу в битве, которой грезили матросы.

Однако, несмотря на все свои промахи и недостатки, Королевский флот немало способствовал победе союзников в Первой мировой войне. В конце 1914 года Черчилль с оправданным удовлетворением отмечал, что с августа во Францию без потерь были переправлены 809 000 человек, 203 000 лошадей и 250 000 тонн припасов. За последующие годы флоту удалось сохранить свои боевые единицы, обеспечить свободное передвижение по миру британским коммерческим судам и британским войскам; нанести поражение (пусть с опозданием и после шокирующих промахов, грозивших Британии голодной смертью сильнее, чем во время Второй мировой) немецким подводным лодкам в кампании 1917 года и осуществить блокаду Германии, которая набрала эффективность после апреля 1917 года.

Критики довоенной «военно-морской гонки» между Британией и Германией часто доказывали, что строительство британцами дредноутов способствовало развязыванию войны, однако никак не повлияло на ее исход. Оба утверждения спорны. Маловероятно, что какая-либо из континентальных держав повела бы себя в 1914 году по-другому, будь Королевский флот вполовину меньше. И пусть Гранд-Флит не смог внести непосредственный вклад в победу, без превосходства сил на море Британия оказалась бы крайне уязвимой. Коммандер Реджинальд Планкетт, служивший на одном из линейных крейсеров Битти, писал в специализированном журнале Naval Review под конец 1914 года: «Британский флот практически без боя добился того, что в принципе требуется от любого флота»{752}

. Высказывание отдает бахвальством, однако немецкие моряки с ним, пожалуй, согласились бы.

12. Три армии в Польше

В первые месяцы войны австрийцы, терпя позорное поражение от сербов, получили еще более сильный отпор в Галиции – географической области, занимающей юго-запад Польши и северо-восточную провинцию Австро-Венгрии. Именно там Конрад Гетцендорф привел свои войска к катастрофе, которая окончательно разорвала и без того трещащую по швам империю Габсбургов. Да, российское командование успешно конкурировало с ним в некомпетентности, однако к концу года Конрад показал себя самым бездарным командующим кампании, положив жизни 150 000 подданных Франца Иосифа практически впустую.