Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Главным недостатком Королевского флота, который блестяще проанализировал Эндрю Гордон, была косность мышления офицеров и пресмыкательство перед высоким начальством: капитаны дожидались приказов адмирала, а если таковых не было или они были недостаточно четкими (чем нередко грешил Битти), подчиненные ни в какую не отваживались думать и действовать самостоятельно{744}. Своей атмосферой линкоры XX века напоминали плавучие закрытые школы, где даже старосты – капитаны – боялись решать что-то без согласия и ведома «директора». Дважды во время похода на Скарборо были упущены возможности, поскольку капитаны тщетно ждали руководящих указаний от вышестоящих. В одном случае, когда флагманский корабль флотилии эсминцев резко отвернул в сторону, потому что руль управления заклинило немецким снарядом, остальные тут же последовали за ним.

Однако на что же рассчитывали немцы, обстреливая прибрежные городки? Это был акт чистого терроризма, не имевший стратегической цели, призванный лишь деморализовать британский народ, заставив ощутить свою уязвимость перед немецким «страхом и ужасом». Однако вместо этого они лишь подлили масла в огонь ненависти британцев к врагу и укрепили в желании сражаться. Если 4 августа британцы не испытывали особых враждебных чувств к подданным кайзера, к концу года поступки немцев и союзническая пропаганда разожгли настоящую злость в некоторых сердцах. 22-летний Джеймс Колвилл с Lancaster писал после того, как корабли Гиппера сделали 18 декабря свое черное дело: «Может, нам выпадет шанс, и мы отплатим им той же монетой до последнего пфеннига, но, когда мы доберемся до Германии, убивать мирных жителей не станем. Хотел бы я посмотреть на дюжину немецких городов – начиная Эссеном и заканчивая Берлином, – сожженных дотла и разоренных – одним словом, “лувенизированных”[25]»{745}

.

За набег немцев на Скарборо Королевский флот подвергся критике, которая была бы в разы жестче, если бы публика знала, что британское побережье было оставлено без обороны намеренно. Морские офицеры утверждали, что, даже если Гранд-Флит негде больше разместить, кроме Скапа-Флоу, по крайней мере линейные крейсеры можно перебазировать к югу, откуда они быстрее смогут подойти к месту очередной вылазки немцев. В конечном итоге корабли Битти перебросили в залив Ферт-оф-Форт.

Однако общее мнение склонялось к тому, что действия немецкого флота, этот необоснованный и бесполезный обстрел курортных городков, демонстрировали слабость, а не силу. Не отваживаясь вступить в открытый бой с Гранд-Флитом, Ингеноль и Гиппер отыгрались на пансионах. Кроме того, набег на Скарборо свидетельствовал о том, что война теряет благородство. Обе враждующие стороны постепенно отказывались от галантности, с которой брали в руки оружие пять месяцев назад. Командир броненосца Lothringen барон Вальтер фон Кайзерлинк писал своему дяде 29 декабря, призывая дать возможность подлодкам беспрепятственно нападать на британские торговые суда: «Пока война не постучится к англичанину в дверь, этот вор и убийца не поймет, что она значит для других. Со времен [голландского адмирала XVII века] де Рейтера никто не обрушивал на английские дома ни единого снаряда»{746}.

Еще до набега на Скарборо большинство морских офицеров с обеих сторон сознавали, что ждать столкновения враждующих флотов, возможно, придется долго. Штабной офицер Эрнст Вайцзеккер пришел к выводу, что вместо дорогих дредноутов Германии следовало бы строить больше крейсеров и мелких судов{747}

. С ним соглашался Рейнгольд Кноблох: «Наше бездействие заставляет усомниться в пользе надводных боевых кораблей. Многие [немецкие моряки] воспринимают сейчас всерьез лишь подводные лодки, аэропланы и мины»{748}. Вальтер Цешмар, офицер артиллерии с Helgoland, писал в октябре в своем дневнике: «Кажется, войны и вовсе нет никакой». Месяц спустя у него добавилось пессимизма: «В Северном море больше ничего не происходит. Регулярные боевые действия ведут лишь подлодки»{749}. Немецкий флот перешел на осточертевший всем распорядок: на два дня корабли выходили в дозор на подступах к Яде-банке, затем четыре дня проводили ближе к берегу и еще восемь стояли в гавани. Все до единого офицеры ненавидели эту унылую ротацию, однако на ближайшие четыре года (не считая перерывов на незначительные стычки) именно она будет главенствовать в немецком флоте.