Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя»

– Мимо! – прокричал Перов и поднялся.

Товарищ советовал ему не показываться, не жертвовать собой напрасно, но тот не слушал. Выстрелы гудели; ядра со всех сторон шлепались на землю и летели далее. Не прошло и пяти минут, как среди грохота выстрелов послышался стук, похожий на тот, какой происходит от падения ранца, брошенного с солдатских плеч. Сидевший за вершиной холма товарищ выглянул – Перова уже не было на свете. Это была одна из первых жертв альмского сражения. Перов плотно прилег своей грудью к земле, клочок которой, по своему росту, отвоевал на вечные времена. Оторванная от плеча рука его валялась невдалеке и указывала, что храбрый отошел в вечность.

– Ребята, Перов убит, – крикнул его товарищ солдатам.

При этих словах обе роты московцев, лежавшие в шесть шеренг, как один человек вскочили на колени и стали креститься. Множество чистых молитв слились в одну за упокой души убитого; молитвы эти были искренни, и солдатская панихида по Перову была отслужена на месте происшествия, под открытым небом, при звуках вражьих выстрелов.

Таким образом, первые выстрелы послышались с левой стороны, со стороны моря, там, где за горой неприятель не был виден. Стрелки его лезли в гору и, рассыпавшись по вершине, охватили значительное пространство. Стоявший скрытно в лощине второй батальон Минского полка вдруг очутился лицом к лицу с неприятелем. Французские стрелки (зуавы) охватили его с фланга и появились в тылу. Они тотчас же открыли самый убийственный огонь по батальону, стоявшему одиноко, в нескольких верстах от прочих войск. Поражаемый тучей снарядов, летевших с пароходов, и пулями стрелков многочисленного неприятеля, батальон этот долгое время отстаивал то место, защищать которое был назначен. То выстрелами, то штыками он удерживал натиск врага, ежеминутно усиливавшегося. Видя, однако же, что одному батальону нет возможности устоять против напора целой дивизии, подполковник Ракович стал отступать и дошел до селения Орта-Кисек, когда заметил приближение резервов: на подмогу ему был отправлен Московский полк с легкими № 4 и 5 батареями 17-й артиллерийской бригады.

– Помоги вам Боже, – кричали тарутинцы проходившим сзади их московцам.

Быстро вынесшись вперед, четвертая батарея открыла огонь по неприятелю, но в самое короткое время потеряла половину прислуги и большую часть лошадей.

Вскоре после Московского получили приказание следовать туда же из резерва и остальные три батальона Минского полка. Минцы и московцы, как два родных брата, несколько раз бросались в штыки, но принуждены были отступать с большой потерей. Неприятель избегал штыкового боя: как только приближались к нему наши колонны, он отступал, разделялся на две стороны, а в очищенное им место влетали батареи и осыпали наших градом картечи и тучей пуль развернутых батальонов. После двух-трех таких схваток ряды минцев и московцев значительно опустели.

Не будучи в состоянии без огромных потерь пройти густой град пуль, прежде чем принять неприятеля в штыки, минцы и московцы принуждены были отказаться от штыкового дела и заботиться только о том, чтобы огнем батарей и своими ружейными выстрелами удержать напор многочисленного неприятеля. Обстреливаемые батареями и меткими выстрелами неприятельских стрелков, они твердо стояли под смертоносным огнем, смыкали ряды, замещали убитых и раненых и поддерживали живой ружейный и артиллерийский огонь, наносивший значительный вред неприятелю. Видя малочисленность нашего отряда, французы напирали пуще прежнего, и когда свежие их войска стали обходить справа минцев и московцев, то они подались несколько назад.

Это было в то время, когда главные силы союзников, двигавшиеся на деревню Бурлюк, атаковали сады, занятые батальоном моряков и шестым стрелковым батальоном. Под прикрытием густой стрелковой цепи шли французы, а правее их англичане. В полдень неприятель подошел к противоположному берегу реки с намерением переправиться вброд. Наши два батальона, рассыпанные по садам на протяжении пяти верст, не могли остановить наступления многочисленного неприятеля. Они отступили, зажгли деревню Бурлюк и приступили к уничтожению моста, но уничтожить его не успели. Заняв сады, неприятель выдвинул батареи и открыл огонь по нашим войскам, стоявшим в первой линии. В это время англичане двинулись к мосту с намерением овладеть этой переправой. Пожар селения Бурлюк значительно замедлял их движения. Несмотря на то они, свернувшись в колонны, смело шли к мосту, осыпаемые пулями полков Бородинского и Великого Князя Михаила Николаевича и картечью наших батарей, поставленных против моста за укреплениями и на возвышениях. Под таким огнем не было возможности перейти мост, и неприятель, потерпев значительную потерю, должен был отступить.