Первая женщина на русском троне. Царевна Софья против Петра-« антихриста»

Прошло всего несколько недель с момента назначения князя Хованского главой Стрелецкого приказа, как его манеры резко поменялись. Подозрения Софьи оправдались: он почувствовал свою силу и не желал ее скрывать. Шнырявшая по стрелецким слободам Верка рассказывала совсем уж странные вещи: будто потерявший разум князь то ли хочет жениться на Софье и захватить трон, то ли женить на ней своего сына Андрея и захватить трон, то ли женить Андрея на какой-нибудь из царевен и захватить трон. Короче, сценарий менялся, а вот итог оставался всегда одним и тем же. Надо было срочно действовать. Натерпевшейся от мачехи девушке совсем не хотелось, укротив Нарышкиных, попасть в лапы Хованских.

Нужны были доверенные люди, которых вокруг нее с каждым днем оставалось все меньше.

— Не знаю, что делать, Василий Васильевич, — не выдержав, призналась она Голицыну за партией в шахматы. — Хованский вокруг меня кружит аки коршун. А что я могу ему противопоставить? Нарышкиных я держу в узде страхом перед стрельцами, а где мне взять управу на него?

Ох, чует мое сердце — сживет он меня со свету! Намедни — ты сам слышал — потребовал от Думы ввести новый налог на дворцовые волости. По двадцати пяти рублев с человека в пользу стрельцов! Это что же такое получается, я спрашиваю, всю казну им отдать и самой пойти рабыней порты Хованскому стирать?!

Голицын оторвался от шахматной доски и задумчиво посмотрел на царевну, соединив перед грудью пальцы рук. Он слишком хорошо знал Тараруя, чтобы убеждать Софью в его безвредности. Но где же взять такую силу, чтобы она справилась с хорошо вооруженными и обученными стрельцами? Впрочем, оставалось одно средство, но в случае ошибки оно могло привести к очередной войне. Было, над чем поразмышлять.

Как всегда тонко чувствующая движения души князя, Софья усмехнулась, словно прочтя его мысли.

— Не бойся, князь, я не хочу кровопролития, но и безропотно идти под нож тоже не желаю. Не овца, чай!

— Тогда объявляй сбор дворянского ополчения, царевна. Но сделать это надо тихо. Так, чтобы Иван Андреевич до последнего не догадывался, что мы замышляем. Только как бы он не сделал тебя заложницей, когда войско подойдет к Москве.

— Так чего проще, — усмехнулась Софья, мгновенно понявшая все преимущества голицынского плана, — может же царская семья отправиться на богомолье? Для начинающих свое правление царей это очень благочестивый поступок. А семья и ближние бояре будут их сопровождать. Но в одном ты прав, князь. Собирать войско надо тихо. Хованский — хитрая лиса, сразу почувствует, что против него что-то затевается.

Князь поднялся и заходил по светелке, сосредоточенно морща лоб. Наконец, придя к какому-то решению, он остановился и раздельно проговорил:

— Есть у меня один человек на примете. Он тебе предан, ничего не боится и умеет держать язык за зубами. Весьма честолюбив и живет по принципу Aut Caesar, aut nihil ^[6].

Это то, что нам нужно. С ним мы отправимся скликать дворян, а ты в это время вывезешь отсюда семью.

— Но, Василий Васильевич, ты твердо в нем уверен? В конце концов ты вручаешь ему мою судьбу и саму жизнь.

— А я, Софья, тебе его завтра представлю. Сама посмотришь, можно ли ему доверять.

Кивнув в знак согласия, девушка в душе отметила, что князь Василий опять назвал ее по имени без отчества. Похоже, что и он начинает испытывать к ней не только приязнь учителя к способной ученице, но и тягу зрелого мужчины к невинности молодости. В животе у Софьи разлился жар и, поднявшись вверх, залил ее щеки ярким румянцем, сделав девушку почти красивой. Как знать, возможно, князь не такой уж однолюб, как о нем рассказывают люди. Время покажет.

Как же была поражена на следующий день Софья, когда князь, переступив порог ее кабинета, слегка торжественно произнес:

— Позволь, Софья Алексеевна, представить тебе дьяка Разрядного приказа Федора Леонтьевича Шакловитого.

Следом за этим он сделал шаг в сторону, чтобы показать стоящего за ним человека, в котором Софья без труда узнала своего спасителя. Она так смешалась, что едва смогла буркнуть какое-то приветствие, указав гостям на стулья. Губы пришельца чуть изогнулись в легкой усмешке, и он до земли поклонился девушке.

— Софья Алексеевна, позволь вручить тебе свое оружие и саму жизнь.

Но если царевна и позволила себе минуту слабости, то быстро взяла себя в руки и любезно, но твердо поставила наглеца на место:

— Князь, я знакома с дьяком Шакловитым. Этот тот человек, который помог мне добраться до собственных покоев в день стрелецкого бунта. Я не успела поблагодарить тебя, дьяк, за оказанную мне услугу. Прими от меня вот это.

Она сняла с указательного пальца перстень с рубином и протянула его мужчине, лицо которого вспыхнуло от обиды.

— Благодарю тебя, царевна.